Тутъ я почувствовалъ, что больше не могу говорить, и замолкъ, охваченный ощущеніемъ какой-то давящей усталости и полнаго изнеможенія; при этомъ я ясно сознавалъ около себя чье то враждебное мнѣ присутствіе, а черезъ нѣсколько мгновеній я ужъ увидѣлъ себя окруженнымъ со всѣхъ сторонъ десятью высшими жрецами, впереди которыхъ стоялъ Каменбака, устремивъ на меня горѣвшіе фосфорическимъ блескомъ глаза.
Я все понялъ сразу; стоя среди этого тѣснаго кольца, я собралъ послѣднія силы и крикнулъ звучнымъ голосомъ:
— Запомни мои слова, народъ Египта! Можетъ быть, никогда ужъ больше тебѣ не внимать голосу пророка матери бога истины. Я исполнилъ порученіе, возложенное на меня богиней, источникомъ твоей жизни. Возвращайтесь теперь по своимъ домамъ, запишите ея слова на долговѣчныхъ скрижаляхъ, запечатлѣйте ихъ на камнѣ, дабы грядущія поколѣнія со временемъ могли ихъ прочесть; повторяйте ихъ безъ устали своимъ дѣтямъ, чтобы и они знали истину. Идите! Пусть ни одинъ изъ васъ не будетъ свидѣтелемъ богохульства; имѣющаго совершиться сегодня ночью въ храмѣ! Жрецы оскверняютъ храмъ богини непорочности безумствами похоти и растлѣнія, предаваясь низменнымъ желаніямъ, не останавливаясь ни передъ чѣмъ для удовлетворенія ихъ. Ступайте всѣ къ себѣ домой; не преклоняйте слуха ко лживымъ и богохульнымъ рѣчамъ жрецовъ духа тьмы. Въ сокровенныхъ глубинахъ каждаго человѣческаго сердца тихо журчитъ источникъ вѣчной истины; заставьте его бить ключемъ и припадите къ нему!
Тутъ силы окончательно мнѣ измѣнили: я ни слова больше не могъ произнести, и покорился грозному кольцу жрецовъ, сомкнувшемуся вокругъ меня; чувствуя себя физически разбитымъ, съ опущенной головой, я медленными шагами направился къ храму.
Мы въ полномъ молчаніи поднялись по аллеѣ къ центральнымъ дверямъ храма, гдѣ и остановились; Каменбака обернулся назадъ къ аллеѣ и сталъ прислушиваться къ чему-то, глядя по направленію къ воротамъ.
— Народъ ропчетъ, — проговорилъ онъ, послѣ небольшой паузы, и мы вступили въ большой коридоръ. Агмахдъ вышелъ изъ боковой двери и остановился передъ нами.
— Да, такъ вотъ какъ? — произнесъ онъ какимъ-то страннымъ измѣнившимся голосомъ: очевидно, при одномъ взглядѣ на остановившуюся передъ нимъ группу онъ сразу понялъ, что случилось. — Что же намъ теперь дѣлать? — обратился къ нему Каменбака: — Вѣдь, онъ выдаетъ тайны храма и возбуждаетъ народъ противъ насъ.
— Онъ долженъ умереть! — отвѣтилъ Агмахдъ: — это будетъ, несомнѣнно, крупная потеря для храма; но онъ становится слишкомъ опасенъ для насъ. Такъ-ли я говорю, братья?