Ее ковен
просто наслаждался
бы его смертью.
Если бы они
узнали, что он
ее целовал и
касался интимных
мест, они спустили
бы на него и
его род все
круги ада. Так
как, насколько
Эмме было известно,
она единственная
в ковене, кого
когда-либо
касался ликан.
А ее
мать - единственная,
кто не устоял
перед вампиром.
Эмма
проснулась
на закате,
почувствовав
что-то неладное.
Она
всмотрелась
во тьму комнаты,
бросила взгляд
по сторонам,
заглянула за
край кровати,
но ничего так
и не увидела.
Поэтому сказала
себе, что ей
просто показалось,
но, все же, торопливо
одевшись и
собрав вещи,
поспешила в
комнату Лаклейна.
Он лежал
на кровати,
одетый в те же
джинсы и все
еще без рубашки.
Ему было нечем
укрыться, так
как свое одеяло
он использовал,
чтобы занавесить
ее окно. Вдруг,
прямо у нее на
глазах, Лаклейна
начало трясти,
словно он находился
в плену кошмара.
Он начал бормотать
слова на гэльском,
а его кожа вся
покрылась
потом. Каждый
мускул его
тела напрягся,
будто он испытывал
невыносимую
боль.
– Лаклейн?
– прошептала
Эмма, без раздумий
бросившись
к нему.
Она
коснулась его
щеки и, запустив
пальцы в его
волосы, нежно
провела по ним
ладонью, пытаясь
утешить Лаклейна.
И это
сработало, он
успокоился.
– Эммалин,
– тихо произнес
ликан, все еще
пребывая во
власти сна.
Ему
снилась она?
У нее
и самой был
просто умопомрачительный
сон, самый
реалистичный
из всех, что
ей когда-либо
снился. Не замечая,
что делает,
Эмма стала
гладить Лаклейна
по лбу, вспоминая
подробности
недавнего
сновидения.
Это было так,
словно он смотрела
на все его глазами
– видела, чувствовала
и ощущала абсолютно
то же, что и он.
Во сне
он стоял в магазине
под навесом.
Прямо перед
ним лежало
множество
украшений, а
рядом находилась
красивая женщина
с зелеными,
сверкающими
глазами. В ее
длинных волосах
цвета кофе
кое-где виднелись
выгоревшие
на солнце прядки.
Лаклейн
выбрал золотое
колье с сапфиром
и купил его у
владельца
магазина. Судя
по виду украшений
и деньгам, которыми
он расплачивался,
Эмма поняла,
что это были
давние времена.
Зеленоглазая
красавица
вздохнула и
произнесла.
– Снова подарки.
– Ага,
– Лаклейн был
раздражен, так
как знал, что
она скажет.
Женщина,
которую звали
Кассандра, как
Эмме откуда-то
было известно,
тут же добавила.
– Ты ждешь уже
девятьсот лет.
Почти столько
же, сколько и
я. Разве тебе
не кажется,
что мы…
– Нет,
– резко оборвал
ее Лаклейн.
«Сколько еще
раз она будет
заводить этот
разговор?»,
пронеслось
в его сознании.