Люсия
отправилась
- как назвали
это валькирии
- в «пеший тур»
или, как точнее
выразился
Гаррет – «сбежала»,
и когда тот
отправился
следом за ней,
Лаклейн все
понял.
Боу
так же отнесся
благосклонно,
но после того,
как той ночью
рассеянно
поздравил
Лаклейна, целый
час провел в
углу, совещаясь
с Никс. После
чего ходил
весь загадочный
и поглощенный
мыслями, и, наконец,
рано утром
исчез.
***
Бросая
взгляды, которые
любого заставляли
бы его невзлюбить,
Рос смело вошел
в комнату вместе
со смеющейся
Мист. Но весь
ковен, казалось,
относился к
нему с таким
же безразличием,
какое выказывали
и Лаклейну.
Заметив его,
они пожали
плечами, словно
его присутствие
было привычным
делом. Все, за
исключением
Анники. Заметив
Роса, она слегка
поникла и
пробормотала
почти про себя:
- Фьюри
меня прикончит…
Лаклейн
беспокойно
заерзал на
своем месте.
Он уже чувствовал
себя достаточно
окрепшим, а
значит, они
уже завтра
могли покинуть
это место. Физически
он уже был готов
возобновить
отношения со
своей женой,
но не хотел
делать это под
этой крышей.
Он встал
и подал Эмме
руку. Робко
улыбнувшись,
она положила
свою ладонь
в его. Направившись
в сторону выхода,
они на какое-то
мгновение
закрыли собой
экран, и едва
смогли уклониться
от полетевшего
в них града
попкорна.
Лаклейн
не знал, куда
ведет ее, возможно,
куда-то, где
бы их укрыл
ночной туман.
Он просто знал,
что хотел ее,
нуждался в
ней… прямо
сейчас. Эмма
была слишком
дорога ему и
слишком добра,
чтобы быть
настоящей.
Когда он был
глубоко в ней,
держал ее в
своих крепких
объятиях, чувство,
что он может
ее потерять
– почти исчезало.
Они
успели дойти
лишь до пустого
зала, когда
Лаклейн прижал
ее к стене, схватил
рукой за затылок,
и еще раз потребовал:
- Ты
останешься
со мной?
- Навсегда,
- ее бедра выгнулись
ему навстречу.
– Ты любишь
меня?
- Буду
любить всегда,
Эммалин, - выдавил
он у самых ее
губ. – Люблю
тебя, так сильно,
что схожу с
ума.
Она
тихо застонала,
и Лаклейн приподнял
ее, чтобы она
обхватила его
талию ногами.
Он знал, что
не может взять
ее прямо здесь,
но все доводы
«против» становились
все туманнее
с каждым ее
вздохом у его
уха.
- Как
бы я хотела
оказаться
сейчас дома,
- прошептала
она, – в нашей
постели.
Дома.
Черт его побери,
если она только
что не произнесла
«дома». В нашей
постели. Звучало
ли что-нибудь
столь прекрасно?
Он сильнее
вдавил ее в
стену, целуя
все более неистово,
со всей переполняющей
его любовью.
Но внезапно,
Лаклейн потерял
баланс и они
с Эммой почувствовали,
как падают. Он
прижал ее крепче
к себе и перевернулся,
приняв удар
на себя.