Глава
3
На
следующее утро
Лаклейн проснулся
рядом с ней.
Еще не совсем
пробудившись
ото сна, он
чувствовал
себя довольным,
как никогда
за эти сотни
лет. Конечно,
практически
два столетия
из этих сотен
он провел в
настоящем аду,
но сейчас все
было иначе.
Он, наконец,
был сыт и чист,
а ближе к утру,
провалившись
в сон, Лаклейн
спал, как убитый.
Впервые кошмары
последней
недели не беспокоили
его.
На
протяжении
всей ночи Эмма
старалась быть
тихой и неподвижной,
словно опасаясь,
что любое движение
с ее стороны
приведет к
тому, что он
снова захочет
кончить. Что
не было лишено
оснований.
Всего одно
робкое касание
ее нежной ладони
и он изверг
семя с такой
невероятной
силой, что сам
оказался поражен
подобной реакцией.
Ей удалось
облегчить
снедающую его
боль желания,
но он все еще
жаждал оказаться
глубоко в ней.
Всю
ночь Лаклейн
крепко прижимал
Эмму к себе.
Казалось, просто
не мог с собой
совладать. Он
никогда раньше
не проводил
с женщиной
всей ночи напролет
- считая, что
это право уготовано
его паре – но
сейчас, ему,
похоже, нравилось
лежать с ней
рядом. Очень.
Возвращаясь
к событиям
прошлой ночи,
он припомнил,
как разговаривал
с ней, но не смог
отчетливо
вспомнить, о
чем. Зато не
забыл ее реакцию
– ту беспросветность,
что читалась
в ее глазах.
Будто она, наконец,
поняла, в какой
ситуации оказалась.
Вампирша
в последний
раз попыталась
сбежать. И прежде
чем притянуть
обратно и прижать
к себе ее хрупкое
тело, он снова
насладился
моментом, позволив
ей думать, что
свобода так
близка. Обмякнув
в его руках,
она спустя
какое-то время
отключилась.
Лаклейн не
знал, потеряла
ли она сознание.
Да его это не
особо и волновало.
Если
подумать, то
вся эта ситуация
могла быть и
хуже. И если
уж он собирался
обладать вампиршей,
то почему бы
ей и не быть
привлекательной.
А Эмма, хотя и
его заклятый
враг, кровосос,
но все же прекрасна.
Лаклейн задумался,
смог бы он нарастить
хоть немного
мяса на ее кости.
Было ли такое
вообще возможно
по отношению
к вампиру? В
полудреме он
протянул руку,
коснувшись
ее волос. Прошлой
ночью, когда
они высохли,
он заметил,
что пряди сильно
завились и
стали выглядеть
светлее, чем
ему показалось
вначале. И сейчас,
лежа рядом с
ней, Лаклейн
восхищался
сияющими на
солнце локонами.
Все же они были
красивы… красивы
даже для вампирши…
Солнце.
Матерь
Божья. Он соскочил
с кровати, и,
задернув шторы,
кинулся обратно
к ней.