Обнаружив,
что его ладонь
сама тянется,
чтобы пригладить
ее волосы, Лаклейн
нахмурился
и быстро отдернул
руку.
Пока
он давал посыльному
на чай, Эмма,
пошатываясь,
прошла мимо
него в просторный
номер-люкс.
Закрыв дверь,
ликан увидел,
что она почти
в полудреме
падает на кровать.
Он знал,
что Эмма измождена
вождением,
прекрасно
осознавал, как
изнурительна
дорога. Но как
она могла оказаться
настолько
истощенной?
Обычно бессмертные
были практически
неутомимы.
Возможно, все
дело в состоянии,
о котором говорила
Эмма? Если она
питалась в
этот понедельник
и не получала
никаких серьезных
травм, тогда
что с ней было
не так?
Неужели
это последствия
шока от того,
что он с ней
сделал?
Быть
может, она хрупка
внутри также,
как и снаружи?!
Стянув
с нее за воротник
пиджак – что
оказалось
совсем не тяжело,
поскольку ее
руки безвольно
повисли – Лаклейн
обнаружил, как
напряжены ее
шея и плечи.
Причиной чему,
несомненно,
стало вождение,
а не его столь
длительное
присутствие
рядом.
Ощутив,
что ее кожа
прохладна на
ощупь, он пошел
и набрал в ванну
воды. Затем
вернулся и,
перевернув
Эмму на спину,
стянул с нее
блузку.
Она
слабо попыталась
оттолкнуть
его руки, но
он проигнорировал
ее протесты.
- Я набрал
для тебя ванну.
Не годится
ложиться спать
в таком состоянии.
- Тогда
я сама.
Когда
он снял один
сапог, ее глаза
полностью
открылись и
встретились
с его.
- Пожалуйста.
Я не хочу, чтобы
ты видел меня
раздетой.
- Почему?
– спросил он,
вытянувшись
возле нее на
кровати. Ликан
подхватил
белокурый
локон и, не отрывая
взгляда от ее
глаз, провел
его кончиком
вдоль изящного
подбородка.
Ее кожа была
такой необычайно
бледной, что,
казалось, ничем
не отличалась
от цвета белков
глаз, обрамленных
бахромой густых
ресниц. Зрелище
завораживало.
И отчего-то
погружаться
в глубину этих
глаз было до
боли привычно.
***
- Почему?
– нахмурилась
она. – Потому
что я стесняюсь.
- Я оставлю
на тебе белье.
Эмма
действительно
просто мечтала
принять ванну.
Это было единственной
вещью, которая
смогла бы ее
согреть.
Когда
она закрыла
глаза и задрожала,
он принял решение
за нее. И, прежде
чем Эмма успела
пробормотать
еще один протест,
Лаклейн раздел
ее до белья.
Затем, полностью
обнажившись,
подхватил ее
на руки и опустился
в огромную
ванну с горячей
водой, расположив
Эмму между
своих ног.
Когда
ее рука коснулась
его поврежденной
ноги, Эмма вся
напряглась.
Лаклейн был
совершенно
обнажен и возбужден,
а ее белье вряд
ли можно назвать
преградой,
учитывая то,
что он безошибочно
выбрал «танга».
Одну руку он
положил ей на
плечо, и уже
через секунду
Эмма почувствовала,
как палец другой
руки скользит
по тонкой тесемке
белья.