- Величественного Мухран-батоии за много верст узнаешь по драгоценному
оружию, оранжевому бархату и черному сафьяну.
- У Мирвана заблестели глаза, князь, кажется, на Хорешани смотрит.
- Неправда, это твои змеиные косы зажигают Мирвана.
- Дорогие, у Теймураза конь белый, как шапка Мкинвари-мта.
- А у Мирвана конь чернее сердца уродливой девушки.
- Выдумываешь, Тасо, Мирван не муха, зачем ему садиться на что попало?
Смеясь и подталкивая друг друга, княжны наблюдали за позеленевшей Астан.
Особенно изощрялась хорошенькая Хорешани, зная тайную вражду ее отца с
Леоном Магаладзе.
Георгий X, едва сдерживая нахлынувший смех, вошел с Шалвой Эристави в
зал. Князья, готовые к походу, увидя царя смеющимся, оживились: если царь
идет на войну веселый, значит, тайно получил хорошее известие.
Настоятель Кватахевского монастыря Трифилий в полном облачении отслужил
молебен. Искоса поглядывая на царя, он проникновенно напутствовал князей,
призывая к защите церкви, которая не раз испрашивала у бога победу
грузинскому оружию. Золотой крест блеснул над головой царя. Князья
сосредоточенно подходили к Трифилию.
Затрубил рог. Начальник замка подал Георгию X на фиолетовой подушке меч
Багратидов.
Из Метехской церкви знаменосцы вынесли знамена. Развернулось царское -
на голубом бархате Георгий Победоносец вздыбил коня.
Заколыхалось картлийское - на темно-красном бархате лежат друг против
друга светло-коричневый лев со скипетром в лапе и белый бык с тяжелым мечом.
Ударил колокол, у дверей замка засуетилась стража, вышел царь с
князьями. На Георгии X сверкали синие отливы кольчуги и шлема с наушниками и
назатыльником. На дворе около коней замерли оруженосцы и телохранители,
вскинутые пики сверкнули заостренной сталью. Мутное солнце запрыгало по
щитам. Развернутые знамена колыхались впереди конных дружин.
На балконе заволновались. Нино Магаладае подхватила царицу под руки.
- Великодушный царь, успокой прекрасную царицу, - голосила Нино.
Царь вдел ногу в узорчатое стремя. Перед ним подобострастно склонился
начальник подземелья.
- Великий царь, язык презренного раба Киазо уже брошен на съедение
собакам...
- О, милосердный царь, да поможет бог в деяниях твоих! - выкрикивала
Бараташвили.
Царь вскочил на коня и подъехал к балкону. Прощаясь, он уверял в
хорошем исходе войны и напыщенно просил вместо слез веселыми песнями
предвещать победу.
Широко распахнулись ворота, сразу зацокали кони, взлетели пестрые
значки. Луарсаб и Шадиман поравнялись с царем. Окруженный пышной свитой, он
выехал через мост на улицу. И тотчас зазвенели колокола тбилисских храмов.