попасть в Кватахевский монастырь.
Старый князь протянул Дато кувшин с прадедовским вином и попросил
вручить отцу Трифилию: "Пусть пьет на здоровье и неустанно молится о доме
князей Мухран-батони, а их щедрость к Кватахеви не оскудеет..."
Скучающий Гиви прогуливался по аллее яблонь. Небо уже розовело, и там,
где оно рассекалось синеющей горой, плыли легкие туманы, цепляясь за
верхушки леса. Оттуда веяло предутренней прохладой и запахом ландышей.
Скоро два всадника проехали вброд Ксанку и скрылись в орешнике.
Когда за крутым поворотом показались монастырские купола, Дато нарушил
молчание:
- Гиви, если кто будет спрашивать, говори: конь подкову потерял, в лесу
заночевали.
- Смешно придумал, Дато. Кто поверит, что Гиви сядет на коня, не
осмотрев копыт? Удобнее сказать: воевал-воевал, девушку в лесу встретил.
- Лучше женщину, скорее поверят! - засмеялся Дато. - Давай свернем в
лощину - здесь всюду лазутчики рыскают. Если Квели Церетели пронюхает, где
мы были, князья насторожатся, могут рухнуть подпорки трона Кайхосро.
В царском караван-сарае расстилали паласы, из Темных рядов выносили
груды ковровых подушек. Косые полосы голубого света падали сквозь круглое
отверстие, вырывая из полумглы бассейн, где булькала вода, слегка отдавая
серой.
Сначала к воротам караван-сарая подошли каменщики. У каждого за поясом
молоток - в знак отсутствия работы. Они столпились, озабоченно
переговариваясь и прислушиваясь к выкрикам глашатаев. Потом стали стекаться
ученики, подмастерья, мастера других ремесленных цехов, за ними сами
уста-баши и их помощники - ах-сахкалы.
Главный глашатай, размахивая белым тростником, продолжал выкрикивать
повеление городского нацвали: "Горожане! Милостью неба вновь солнце решило
позолотить жизнь Тбилиси! Приближается час веселого стука молотков! Сегодня
Великий Моурави будет вести в караван-сарае большой разговор! Не ленитесь
свесить с балконов ковры, паласы, пестрые шали! Выносите на крыши мутаки и
подушки! Садитесь и смотрите!"
Еще вчера Пануш в своем духане "Золотой верблюд" охотно делился
новостью, услышанной якобы от Папуна: в караван-сарай Моурави пожалует в
одеянии, которое ослепило пашей, когда он принимал ключи покоренного
Багдада, на коне, разукрашенном золотым персидским убором.
Вот почему разодетые тбилисцы заранее взобрались на крыши полюбоваться
проездом Георгия Саакадзе. Грызя орехи, они озирались на соседей и бросали