Играет тихая музыка. Это скрипка, ее голос так похож на человеческий, грустный и все понимающий. Я наклоняюсь, и губы Тали покорно раскрываются навстречу моим.
Как жадно напряглась публика. Разве все ограничится скромным поцелуем? Ведь большинство из них пришло сюда ради гораздо более фривольной сцены... Разумеется, они получат то, что хотят. Моя рука скользит, я чувствую, как прижимается ко мне Тали, как она скована и напряжена. Я думаю: ей всегда трудно давалась эта сцена и тут же понимаю: да ведь так она и должна играть. Тали – юная, невинная девушка, никогда так близко не смотревшая в глаза чужого мужчины, раздираемая страхом и невидимым чувством любви.
Мои движения становятся замедленными и чисто механическими, мне хочется, чтобы этого эпизода или не было вовсе или чтобы он не кончался никогда.
Но он кончается неожиданно быстро, вокруг собираются люди, много людей, целая толпа, грубая, возмущенная. Воодушевленная своей готовностью вырвать меня из когтей коварной химеры. Они увидели меня с ней, малообразованной провинциалкой ( разве не видно с первого взгляда, кто она такая? – конечно, не пара мне). Какой позор и для меня, и для нее! Впрочем, у меня еще есть шанс, вот и моя невеста тут и уже смотрит на меня влюбленными глазами, ошибка будет исправлена и праздник пойдет своим чередом.
Как вскинулась Тали! (а я-то полагал, что она смутится). Как вспыхнуло ее лицо, высвеченное прямо наведенным ослепительно белым лучом, как бросилась защищать свою любовь! Она что-то кричит обступившим ее людям, но я не могу разобрать что. Потому что именно в это мгновение я разрешил вопрос на протяжении тысячелетий мучивший философов мира, и все вокруг, и в прошлом, и в будущем, сделалось узнаваемо просто. Я понял, что любовь – это когда кого-то из толпы выхватывает луч прожектора, и возвеличенный этим обычным театральным эффектом, он становится непостижимо красив той особенной красотой, которую придает человеку только направленный в лицо свет. И пораженный этой мгновенно вспыхнувшей красотой, я не заметил, как изменились декорации сцены, как исчезла Тали и разбрелись по площади люди, и низко стелящиеся клубящиеся сумерки поглотили их расплывчатые силуэты. И зрителей больше нет, они обратились в темные тени у наших ног. Да театр ли это? – ударила в сознание страшная мысль. Не принял ли я реальность за игру, жизнь за ее надуманный суррогат?
Но спектакль близится к концу. Он должен быть закончен, и прежде чем опустится занавес, я познакомлюсь со своей невестой и буду идти с ней под руку, и появившаяся Тали поймет, что она здесь лишняя. И уйдет, а я даже не посмотрю ей вслед.