Он лежал лицом вниз, и крови под ним натекло совсем немного. Или это считается много? Я не знала, как оценить представшее передо мной зрелище, потому что, честно говоря, покойника видела только третий раз в жизни. А уж покойника-жертву прямо на месте убийства вообще наблюдала впервые.
Пятясь, как Ирочка пять минут назад, я начала отступать к двери, но не дошла до нее, а опустилась на диван, все еще продолжая смотреть, как завороженная, на эти мертвые ноги. Мне почему-то во что бы то ни стало хотелось понять, зачем Барсуков надел замшевые ботинки в такую погоду…
Ирочка осторожно присела рядом и шепотом спросила, показывая зажатую в руке трубку:
– Может, милицию вызвать? Или скорую? Или спасателей каких-нибудь?
– Спасатели тут не помогут. Вызывай милицию, – ответила я тоже шепотом.
Казалось, что мы стеснялись обсуждать эти вопросы вслух. Хотя стесняться было уже некого.
Мы так и просидели на этом диване до приезда милиции, почти не разговаривая, и изо всех сил стараясь не смотреть в сторону стола.
Нарушили свое добровольное молчание мы только один раз, когда Ирочка вдруг оперлась рукой на сиденье дивана и обнаружила там небольшую лужицу.
– Вода, – удивленно прошептала она, демонстрируя мне мокрую руку. – Откуда здесь?
– Мало ли! Дождь ведь на улице. Натекло с чего-нибудь.
– Ну да, – согласилась она.
Говорить, даже шепотом, было все-таки легче, чем сидеть в тишине. И я поинтересовалась:
– А чего это он в замшевых ботинках в дождь?
– Так он же на машине.
– Но от машины до двери он все равно пешком идет. А там везде лужи. Вон смотри, на правой ноге ботинок мокрый.
– Дурак! – пожала плечами Ирочка. И вдруг, спохватившись, зашептала испуганно: – Ой! Про покойников же плохо говорить нельзя.
И помолчав, добавила:
– Но все равно дурак!
Хлопнула входная дверь, и бодрый голос поинтересовался:
– Есть кто живой? Милицию вызывали?
– Да, – выдохнули мы с Ирочкой слаженным дуэтом.
Как ни странно, наш парный шепот был услышан – судя по звуку шагов, несколько человек направились в сторону кабинета.
Нам почему-то в голову не пришло побежать встречать дорогих гостей. Мы продолжали сидеть все в том же вязком отупении.
Первое, что я увидела, повернув голову в сторону двери, была недовольная Димычева физиономия.
Маленький у нас все-таки город. Маленький и тесный. Несмотря на то, что живет в нем больше миллиона человек. А иначе, как можно объяснить то, что куда бы я ни пошла, везде, в конце концов, встречусь с капитаном Захаровым? Как будто мы с ним два последних человека на этой земле.
Судя по выражению лица, Димыч испытывал те же эмоции. Только, подозреваю, выразить их он был готов несколько иными словами. Грубиян, что с него взять!