раем.
Обратно они возвращались в полном молчании, лишь только снег
размеренно хрустел у них под ногами, да иногда, словно выстрел,
раздавался треск сухой ветки, уже не видной под выпавшим за
ночь снегом. Каждому из них хотелось сберечь от случайных слов
отложившиеся за эти дни мысли и чувства. Да и под ноги тоже
приходилось смотреть — спускаться с пригорка стало вдвойне
рискованней. Когда Сергею случилось поскользнуться и он
уцепился за рукав деда, Гершль сказал:
—
Мне так хорошо с тобою, Сократес.
—
И мне с тобой тоже хорошо, дедуля, — отвечал ему Сергей.
коро уже и школа показалась в виду — ах, слишком скоро,
Сневольно вздохнул каждый из них. Сергей взглянул на деда —
казалось, щеки на его лице еще запали от усталости. А старику
ведь предстоял нелегкий путь домой, в пустой дом, где жили
только воспоминания. Сергей вдруг почувствовал непреодолимое
желание уехать с дедулей Гершлем к нему, в Санкт-Петербург, но
у него не хватило духу признаться в этом. Тем более, вздохнул он,
его все равно никто не отпустит.
Они подошли к школьному двору и остановились у ворот.
Никто из них не решался первым сказать прощальные слова.
Наконец Гершль, прокашлявшись, опустил свою ладонь на
внукову:
—
Мой маленький Сократес, что бы ни уготовили тебе грядущие
годы, какие бы тебя ни ждали трудности, помни: ты не один на
этом свете. Души твоих родителей и твоей
оглубже спрятав карту, Сергей прошмыгнул в школьные
Пворота.
На воскресную службу он уже опоздал. Сергей со всех ног
помчался по пустым коридорам в казарму, швырнул вещмешок в
свою тумбочку. Может, он еще успеет к концу службы. Сергей уже
было повернулся идти в часовню, как вдруг ему на глаза попался
дорожный мешок у соседней с ним койки, которая несколько
недель как пустовала. Похоже на то, что к ним привезли
новенького.
Он торопливо засунул медальон и карту в дыру в матрасе — самый
надежный тайник, который он мог придумать. Затем, быстрым
шагом, по тому же коридору — в часовню. Но незаметно для себя
замедлил шаг, представив, как сейчас его дед, по-стариковски
сутулясь, медленно бредет назад к большаку.
Сергей перекрестился и стал просил Бога даровать деду побольше
сил и оградить его в пути. Это был первый раз, сколько Сергей
помнил себя, когда он молился от всего сердца, как не уставал
учить их отец Георгий. Но прежде в его жизни просто не было
ничего, за что он мог бы так молиться.