— О! Да он злится… Иди же!
Птица, загипнотизированная змеей, должно быть, подчиняется той же силе, которая заставила приблизиться меня.
Люсия схватила меня за руку и силой усадила на кровать.
— Скажи, Морис, ты, что, и ее любовник тоже?
Я подскочил на месте.
— Вы с ума сошли!
— Почему? Это было бы естественно, если вы любите друг друга… Разве нет?
У меня в голове загудел мотор «Моритоне»… Я увидел на маленьком экране Люсию крупным планом, ее взгляд, обращенный к своей свершившейся судьбе… Увидел себя, приближающегося с револьвером в руке… Я вспомнил, как во время съемок фильма она убедительно доказала мне, что для избавления от невыносимой реальности убийство необходимо.
Я прикрыл глаза.
— Что с тобой? — спросила она. — Ты плохо себя чувствуешь?
— Люсия, кажется, у меня сейчас было желание убить вас, — сказал я, открывая глаза.
Она расхохоталась.
— Это естественно, милый, все молодые люди испытывают желание убить кого-нибудь, пусть даже себя… Болезнь называется «отвращение к жизни», об этом написана масса глупостей.
Она убрала у меня со лба непослушную прядь.
— Мне нравится, когда ты такой… Ты, подобно эквилибристу на проволоке, пытаешься обрести равновесие в жизни… Увидишь, это пройдет; скоро ты превратишься в занудного господина со своими заботами… Приобретешь вес… Тебя будут интересовать вещи материальные, хуже того — ты станешь материалистом! Станешь тяжел на подъем, а от рук будет пахнуть деньгами… О, ты мне нравишься, мой мужичок!
Она встала, чтобы меня поцеловать. Я резко отстранился и, не глядя, ударил ее кулаком в лицо.
Ее голова откинулась назад. На скуле проявилось беловатое пятно. От удара глаза наполнились слезами, но руку к ушибленному месту она не поднесла.
— Поцелуй меня, милый, — пролепетала она. — Поцелуй меня, умоляю. Мне так нужна твоя молодость, я пью ее с твоих губ.
Она мгновенно превратилась в похотливую шлюху, которая была мне так омерзительна! Я отошел от кровати.
— Нет, Люсия, все кончено между нами… Я больше не могу…
Поймите же наконец, вы могли бы быть моей матерью, почти бабушкой!
— Замолчи!
— Вы старая женщина, Люсия. Когда я смотрю, как вы спите, я думаю о покойниках… Вы внушаете мне страх! Страх! Страх!
Я впился зубами в собственную руку, чтобы заглушить чудовищный крик, который рвался у меня из груди, но не смог его удержать. Я вопил, орал во все горло, глядя на это пришибленное существо распростершееся на кровати. И снова проклятая сцена, безжалостно штурмующая мое воображение… Я опять видел все заново… Танцующие на потолке отблески пламени камина. Когда мы снимали, это был не настоящий огонь, а полоски ткани, прибитые гвоздями к деревянной палке, которой размахивал перед прожектором один из постановщиков… Только при просмотре они превратились в костер из поленьев… Полыхающее пламя, которое помогало создавать соответствующую атмосферу!