— Девочки поручили мне преподнести вам этот подарок с выражением глубокой любви от всех нас, — сказала Кейти, чувствуя странную робость и едва решаясь поднять глаза. Она поставила корзинку на стол. — Мы очень надеемся, что вы будете счастливы, — добавила она чуть тише и направилась к двери.
Миссис Флоренс, которая сначала была слишком удивлена, чтобы найти слова ответа, теперь вдруг воскликнула:
— Подождите! Вернитесь на минутку.
Кейти возвратилась. Щеки миссис Флоренс окрасил румянец. Она казалась очень красивой.
— Скажите девочкам, что я очень благодарна. Это очень красивый подарок. Я всегда буду дорожить им. — Она покраснела еще сильнее. Кейти тоже покраснела, ей показалось, что в глазах миссис Флоренс стоят слезы. Было непривычно видеть эту всегда спокойную женщину такой взволнованной.
— Что, что она сказала? — спрашивали девочки, собравшиеся группками у дверей классной комнаты, чтобы услышать отчет о встрече.
Кейти повторила слова миссис Флоренс. Некоторые из девочек были разочарованы.
— И это все? — сказали они. — Мы думали, она встанет и произнесет целую речь.
— Или хотя бы небольшое стихотворение, — вставила Роза Ред. — Несколько строк, сочиненных экспромтом; например, таких:
Я подарка не ждала,
Но корзиночка мила!
Пусть пирожными она
Будет всякий день полна
И за чаем всякий раз
Пусть напомнит мне о вас!
Раздался общий смех, на звук которого из классной вышла мисс Джейн.
— Соблюдайте порядок! — закричала она, звоня в колокольчик. — В чем дело? Начался час занятий.
— Нам жаль, что миссис Флоренс уходит, — сказал кто-то из девочек.
— Откуда вам это известно? — резко спросила мисс Джейн, но никто не ответил.
На следующий день миссис Флоренс уехала. Кейти провожала ее взглядом с тайной грустью в душе.
— Ах, если бы она тоже сказала, что не верит, будто я написала ту записку! — сказала она Кловер.
— Мне все равно. Пусть верит! Она глупая и несправедливая женщина! — ответила независимая в суждениях Кловер.
Отныне руководство школой было возложено на одну миссис Нипсон. Прежде она никогда не занималась хозяйственными делами школы, но имела на сей счет ряд собственных излюбленных теорий и ждала лишь ухода миссис Флоренс, чтобы осуществить их на практике. Одна из теорий миссис Нипсон — очень удобная и экономная для нее, но очень неприятная для ее подопечных — заключалась в том, что очень вредно молодым девушкам есть мясо каждый день в жаркую погоду. Поэтому три раза в неделю школьный обед состоял теперь из пудинга и хлеба с маслом.
Пудинг был из бездрожжевого теста, в котором кое-где попадалась черная смородина или изюм. Но подъем в шесть часов, легкий завтрак и четыре с половиной часа учебы — все это чудесным образом возбуждает аппетит, что охотно засвидетельствуют все, испытавшие на себе подобный режим. Бедные девочки спускались к обеду голодные как волки и смотрели на большие бледные ломти, лежавшие на тарелках, с гневом и отвращением, которые я и не пытаюсь описать. Ломти были очень толстые, к ним подавалось много сладкой подливки и хлеба с маслом, но так или иначе, а еда не насыщала, и девочки уходили наверх не менее голодные, чем были до обеда. Те, кто ел во вторую смену, обычно висели на перилах лестницы, ожидая пообедавших, и, когда в ответ на вопрос: «Что вы ели?» слышалось: «Пудинг!», тихий стон проносился по лестнице и всеми овладевало уныние.