К нашему отъезду через Германию большинство эмигрантов относилось отрицательно. Легковерные люди надеялись, что, мол, Антанта сама доставит нас домой. Как же, ведь Россия входит в ее состав! Но Антанта отправила только эмигрантов, стоявших за войну, т. е. оборонцев, которые ей могли быть полезны. Вот почему при помощи тогдашнего секретаря Швейцарской социал–демократической партии Ильич вместе с другими большевиками принялся организовывать экстерриториальный проезд через Германию. В конце концов это удалось, и мы целой группой, многие с семьями и детьми, выехали из Швейцарии.
Мелкобуржуазная Швейцария, где столько лет мы прожили в период миграции, на несколько часов задержала нас на своей границе с Германией для осмотра вещей, очевидно, опасаясь, чтобы мы не вывезли ее «добра».
По нашему предложению швейцарский социалист–интернационалист заключил с германским правительством соглашение, по которому вагон с тремя десятками эмигрантов должен был экстерриториально пройти через Германию до берега Балтийского моря. Экстерриториальность заключалась в том, что ни мы не должны были выходить из вагона на германскую землю, ни германские власти не должны были входить в наш вагон и вступать в соприкосновенно с нами. Это условие нами было полностью соблюдено: до берега моря, где нас ждал зафрахтованный пароход, мы не выходили из вагона, а прибыв в порт, сразу же поднялись на судно.
Правда, в Германии делались попытки встретиться с нами. Особенно старались немецкие «оборонцы» типа Шейдемана и ему подобных, Они навязывались с визитами на разных станциях, где нашему вагону приходилось простаивать. Но мы во главе с Ильичем категорически и наотрез отказывались от этих встреч.
Во время переезда из Германии в Швецию мы с Ильичем почти все время находились на палубе корабля. В пути с капитанского мостика спустился, не помню сейчас, помощник капитана или сам капитан и, подойдя к нам. спросил: «Кто здесь Ульянов?». Мы с Ильичем выразительно переглянулись: можно было ожидать любой неприятности. Тут же Ильич ответил: «Что вам угодно? Я сам». Тогда моряк передал, что на шведском берегу собрались товарищи из России и передают по радио привет: «До скорой встречи».
Действительно, как только пароход пристал к берегу, нас, как говорится, прямо с парохода приняли в свои объятия ожидавшие товарищи и повели обедать. Пробыли мы здесь около часа и с первым же поездам выехали в столицу Швеции Стокгольм.
В Швеции нас встретили радушно и гостеприимно. Здесь было много эмигрантов из России. Хорошо отнеслись к нам и местные шведские товарищи. В самом Стокгольме в эту весну 1917 года городским головой был левый социал–демократ, весьма сочувствовавший нам, большевикам, и относившийся к Ильичу с особенным уважением. Вот почему, когда на другой день поезд подошел к Стокгольму, нас тепло встретили и отвезли для отдыха в первоклассную гостиницу. Но отдыхать не пришлось, потому что Ильич спешил в Россию. Он намеревался в тот же день вечером выехать в Финляндию. Нас с Ильичей повезли по магазинам, чтобы одеть поприличнее, ибо сознаюсь, что вид у нас, пребывавших в эмиграции в весьма стесненных обстоятельствах, был не очень презентабельный. После экипировки нас повезли на банкет, в котором участвовали шведские товарищи во главе со стокгольмским мэром. Здесь же мы составили официальный акт, засвидетельствовавший все обстоятельства нашего путешествия, ибо ждали всяких придирок со стороны английских властей, расположившихся на границе у Финляндии. Все наши старые эмигрантские документы и письма мы оставили в Стокгольме у местных старожилов — товарищей эмигрантов из России. Затем Ильич дал телеграмму Петроградскому Совету рабочих и солдатских депутатов о нашем скором приезде в Россию.