Вахтангов [1-е издание] (Херсонский) - страница 137

«Что же конкретно совершили Ханан и Лея? Они полюбили друг друга и, побеждая в любви, опрокинули наземь всю тысячелетнюю библию, талмуд, всяческие законы, проклятия общины и самого страшного бога. Нужно знать еврейскую среду, среди которой разворачивается действие этой легенды, с ее религиозным фанатизмом, косностью и напряженнейшей мистической одержимостью, этих «хасидов», неистовствующих в религиозных плясках и песнопениях, чтобы понять до конца разрушительность и революционность лирической стихии «Гадибука», в токе человеческом и душевном растворяющей власть тысячелетий, власть живущих среди нас мертвецов».

Е. Б. Вахтангов. Эскиз маслом М. Коровина. 1922 г.

Никогда не притуплялась острота, с какой Вахтангов чувствовал трагизм жизни. Но как ни мучила и ни подавляла художника трагическая тема, общая для всех его созданий от «Праздника мира» до «Гадибука», — он бесконечно любил жизнь и радовался ей. Неизлечимая болезнь и угроза близкого конца сделали это чувство особенно жадным.

Он пронес эту любовь к жизни через все личные связи с людьми, к которым был близок как художник. И нередко это делало отношения с ним трудными, полными явной или скрытой борьбы. Вахтангов много требовал от себя и так же много требовал от других людей, особенно от людей одаренных, талантливых. Одним из таких людей был артист 1-й студии МХАТ М. Чехов. Морально неустойчивый, неврастеник и пессимист, мистик и «профессиональный страдалец», Чехов привлекал Евгения Богратионовича своим талантом актера, но между ними постоянно шла война, то принимавшая вид шутливой безобидной пикировки, то приводившая к глубоким расхождениям.

Вахтангов никогда не переступал грани, которая отделяла его от Чехова и делала искренние, дружеские отношения между ними невозможными. Евгений Богратионович говорил:

— Миша, ты лужа, в которую улыбнулся бог.

«Улыбкой бога» Вахтангов называл артистическую одаренность Чехова.

Когда М. Чехов вскоре после «Эрика XIV» сыграл в Художественном театре свою лучшую роль — Хлестакова, Евгений Богратионович говорил об этом, как об огромном событии. В том, что Чехов и Готовцев (почтмейстер), представители нового поколения артистов МХАТ, играют «крупно», обобщенно, идя от глубокой идеи образа, он видел результат своего влияния, и это дало ему глубокое, радостное удовлетворение.

Страстно любя талантливое творчество актеров как проявление у них высокого человеческого достоинства и деятельной воли к жизни, Вахтангов до самых последних дней, даже перегруженный невероятной по трудности работой одновременно над постановкой нескольких пьес (в 1-й студии, в своей студии и в «Габиме») и согнутый пополам болезнью, не хочет и сам отказаться от выступлений на сцене.