Сталкиваясь лицом к лицу с идеями и практикой Л. А. Сулержицкого в 1-й студии МХТ, Вахтангов интуитивно противопоставляет им в «Празднике мира», в «Сверчке», в «Потопе», хотя бы исподволь, хотя бы повинуясь чувству соревнования, свое критическое мироощущение. Там он выступает как более взрослый художник. А в «мансуровской» студии берет верх другая сторона его противоречий. Здесь, окруженный зеленой молодежью, он, избегая резкой ломки их взглядов и стараясь действовать постепенно, остается под влиянием тех же самых идей, которые проводил Сулержицкий.
Пьесу Метерлинка, мистика и символиста, можно пытаться прочесть и как иронический анекдот, почти как памфлет, и как религиозно-мистическое произведение. Но ни к тому, ни к другому толкованию сам автор не присоединяется до конца. Он предпочитает неопределенную «таинственную» и двусмысленную недосказанность… Мир полон тайн, как бы говорит Метерлинк, и человеческая душа в силах только прикасаться к этим тайнам, раствориться в них, «подняться» навстречу законам мира, почувствовать в них правду, но ни познать эти тайны, ни бороться с ними не может. Смысл человеческого существования, по Метерлинку, — в развитии в себе такой «внутренней жизни», когда все обычное, реальное становится несущественным, а душа живет в постоянном состоянии мистерии, в слиянии с сверхъестественным и сверхчувственным… Рациональная действительность трагична, — Метерлинк призывает преодолеть эту трагичность через «внутреннее созерцание», через иррациональное «воспитание души». И это воспитание, в сущности, и является единственной последовательной идеей пьесы «Чудо св. Антония». Центральные персонажи пьесы — это св. Антоний, несущий в себе мудрость духовной жизни, и простая сердцем служанка Виржини, с ее наивной верой, не ощущающая никакой трагичности жизни. Остальные демонстрируют человеческую ограниченность. Это люди, еще не «поднявшиеся» до постижения иррационального. А фантастическое приключение с чудом — условный предлог. Может ли случиться так в жизни или не может, — думайте, как вам угодно, это не меняет для автора сути дела. Вахтангов, инстинктивно сопротивляясь всему туманному, не имеющему реалистической, ясной основы, ищет самых простых решений. Он хочет привить студийцам самое непосредственное жизненное отношение к пьесе и к ее героям. И он ведет эту свою линию даже вопреки пьесе и вопреки настроениям студийцев, весьма сочувствующих Метерлинку. Постепенно он вступает и с ними и с автором в борьбу.
Он говорит:
— Эта пьеса — улыбка Метерлинка, когда он немного отстранился от «Аглавены и Селизетты», от «Слепых», от «Непрошенной»