Смолина
незнакомец
пока что не
видел — а Смолин
разглядывал
его издали, не
торопясь подходить.
Подозревать
во всем этом
какой-то особенно
иезуитский
ход его недоброжелателей
в сером — пожалуй,
все-таки шизофрения,
однако не стоит
и пословицу
забывать о
береженых и,
соответственно,
небереженых…
Лет
этак сорока
с хвостиком,
чуть ли не наголо
стрижен, только
челка впереди,
крепенький
такой, накачанный,
характерная
физиономия,
офицерская,
а на тужурке
аж три ряда
разноцветных
планочек. Ладно,
что тут торчать…
Пробравшись
меж радостных
и печальных,
он подошел,
спросил нейтральным
тоном:
— Вы
будете Горобец?
Майор
вскинул голову:
— Ага.
Горобец, Кирилл.
Вы Смолин, я
так полагаю? —
он покосился
на зажатую в
кулаке сигаретную
пачку. — Курите?
Пойдемте на
крыльцо, ага?
И,
не оглядываясь,
двинулся к
выходу первым.
Смолин шел
следом, обдумывая
первые наблюдения.
Среди ленточек
на колодке у
майора хватало
разных ведомственных
цацек, юбилейных
и выслужных,
но наличествовали
там ленточки
и ордена Мужества,
и медали «За
отвагу» — из
чего следовало
сделать вывод,
что майор не
особенно и
кабинетный,
канцелярским
сидельцам такое
не вешают, тут
нужно в специфических
местах побывать…
Они
примостились
в тупичке,
образованном
углом застекленного
вестибюля и
краешком ступенек,
как-то синхронно
щелкнули зажигалками,
и Смолин, выразительно
показав взглядом
на колодку,
поинтересовался:
— СОБР?
— Шантарский
ОМОН, — ответил
майор так, словно
отмахнулся
от скучнейшей
темы. — Я… В
общем, я старый
«рапирист».
Еще с семьдесят
восьмого… да,
собственно,
по настоящее
время. — Он
дернул подбородком
в каком-то детском
упрямстве. —
По-настоящему,
бывших «рапиристов»
не бывает.
— Знаю,
наслышан, —
сказал Смолин. —
Что случилось?
— Алексей
Фомич по-прежнему
в коме. Вторые
сутки.
Смолин
совершенно
искренне едва
не воскликнул
удивленно:
«Какой такой
Алексей Фомич?»
Правда, не сразу
и сообразил.
Лично для него
все эти долгие
годы Шевалье
был именно что
Шевалье, как
и Смолин для
него — исключительно
«мсье Базилем».
Не сразу и вспомнишь
имя-отчество…
— Случилось
что-то?
Майор
поднял злые
глаза:
— Именно
что.
Он
говорил ровным
тоном, с прорывавшейся
иногда тоскливой
злостью, а Смолин,
не задавши ни
единого вопроса,
слушал, помаленьку
каменея лицом.
Встретили
Шевалье, как
оказалось,
всего-то метрах
в двухстах от
его дома, почти
на самом выходе
из сквера. Точное
время, в общем,
неизвестно,
потому что на
лежащего наткнулся
уже в сумерках
пеший милицейский
наряд (но произошло
все, предположительно,
не позднее чем
за час до того).
Как у нас водится,
приняли за
пьяного, но
присмотрелись
и в темпе вызвали
«Скорую». С тех
пор так и лежит
в коме. Два удара
тупым предметом
в затылочную
часть головы
(майор так и
выразился в
сухом протокольном
стиле, это, конечно,
профессиональное,
въелось…), а
также, как медики
докладывают,
несомненные
следы ударов
в солнечное
сплетение и
по шее сзади.
И только. Что
интересно, и
недешевые часы
остались на
руке, и трубка
в кармане, и
бумажник, и
золотой перстень
на пальце, и
трость со шпагой
внутри, почти
близняшка
Смолинской,
валялась рядом…
И никаких свидетелей,
ни единого…