— Дядя
Вася! — вскрикнул
Маевский. —
Ты бы знал, как
там прессовали…
Переглянувшись
с Глыбой, Смолин
искренне
расхохотался.
— Да
ну? — дурашливо
воскликнул
он. — Прессовали?
Ужас какой!
Знаю, милый,
знаю не понаслышке…
А у этого дядьки, —
он кивнул на
Глыбу, — судимостей
и допросов и
вовсе… Как
блох на барбоске…
Только отчего-то
не скурвились…
— Да
вы б знали…
— Брось, —
поморщился
Смолин. — Плавали
— знаем… Ну
конечно, мальчика
из интеллигентной
семьи, отроду
не привлекавшегося,
даже в армии
не служившего,
они колонули,
как сухое полено…
Пресс-хатой
со злобными
козлодерами
пугали, ага?
Живописно
повествовали,
как тяжко жить
на зоне, где
такого, как ты,
моментально
под нижние нары
определят? Да
ладно, избавь
от подробностей,
я прекрасно
могу представить
эту картинку…
— Ну
а что мне было
делать? — огрызнулся
Маевский.
— Действительно, —
сказал Смолин. —
Ну что тут делать?
Только лишь
ссучиваться…
Знаешь, в чем
твоя беда? Ты
ремесло себе
выбрал не по
зубам. Нормальный
антиквар всегда
должен быть
психологически
готов к тому,
что его станут
мотать, — и
держаться
соответственно.
Гнут только
тех, кто готов
прогнуться,
старая житейская
истина…
— Д-дядя
Вася! — чуть
ли не рыдающим
голосом воззвал
Маевский. —
Я же… они же…
вынудили!
— Ясен
пень, — сказал
Смолин. — Не
такая уж ты
паскуда, чтобы
добровольно
в стукачи
записываться…
Ну и что? Что
это меняет? Я
ведь мог, не
приведи господи,
из-за тебя и
всерьез сесть…
Ты меня десять
лет знаешь. Я
добрый? Я гуманный?
Я подлости
прощаю?
— Мочить
его, конечно,
не стоит, —
раздумчиво
произнес Шварц. —
А вот в СИЗО
определить,
чтоб его там
опетушили —
будет самое
то. И моральное
удовлетворение
получим, и от
стукача избавимся…
— Мужики…
— Мужики
пашенку пашут, —
хмуро сказал
Смолин. — Ладно,
слушай внимательно,
козлина. Хочешь,
чтобы я тебя
простил? Хочешь,
чтобы ничего
как бы и не было?
Ух ты, как закивал
— голова вот-вот
отвалится…
Ну вот тебе
приговор благородного
сообщества.
Жить нормально
будешь, если
станешь ходить
по струночке.
Киваем снова…
Хватит, смотреть
страшно. А ходить
по струночке
означает в том
числе, что дяде
Васе ты будешь
исповедоваться,
как не всякий
попу согласится…
Усек?
— Дядя
Вася, да я…
— Не
суетись, —
сказал Смолин. —
Значит, они
тебя стращали,
кололи и прессовали,
пока ты не потек…
Что ты им выложил,
мурлин мурло
без бюста?
— Ну
это…
Смолин
жестко усмехнулся:
— Другими
словами, все,
что знал про
всех? Ага? Предположим,
не так уж и много
ты знал, однако
за десять лет
в бизнесе кое-чего
да нахватался,
по зернышку…
Он
в темпе попытался
прикинуть, что
этот индивидуум
мог слить: ну,
в конце концов, ничего
такого уж жуткого,
так, мелочовка
недоказуемая,
в нашем деле
сплошь и рядом
если не пойман
за руку сразу,
то доказать
уже ничего
нельзя. Не
смертельно.
Подумаешь, еще
пара бумажек
в дела оперативного
учета — а оно
у Смолина и
так, надо полагать,
с кирпич толщиной.