Дверь
приоткрылась,
выглянул Глыба,
уставился
исподлобья,
и в руке у него
блеснул топор.
Так, сказал
себе Смолин.
Интересно девки
пляшут…
Ухватив
Катьку за ошейник,
он не без труда
запихнул ее
в вольер, накинул
щеколду и громко
спросил, повернувшись
к крыльцу:
— Что,
опять без меня
тут сюрпризы?
Глыба
со стуком поставил
топор в угол, спустился
по лестнице
и молча поманил
Смолина пальцем.
Смолин двинулся
за ним.
— Вон
пятно, — сказал
Глыба. — И второе…
Теперь,
когда лампы
горели, легко
удалось рассмотреть
на кирпичной
стене меж двумя
окнами два
огромных пятна,
начавших сползать
вниз потеками.
Краска тоже
красная.
— На
кухне я сидел, —
сказал Глыба
сумрачно. —
Вдруг в стену
— шлеп! Шлеп! И
что-то еще щелкнуло.
Выхожу, а от
ворот тачка
сорвалась…
И у сучки пятно
на боку. Я думал,
пальнули, потом
присмотрелся
— нет, краска…
Пожалуй
что, никакой
загадки тут
не было. Руку
на отсечение,
кто-то мягко
и ненавязчиво,
без малейшего
материального
ущерба намекнул,
что в собаку
вместо пейнтбольного
шарика могут
и боевым патроном
пальнуть, а во
двор кинуть
пару бутылок
с коктейлем
Молотова — и
не в стену, а в
окна…
— Инга
где? — спросил
Смолин.
— Где
ей быть. Дома
сидит. Слушай,
это, по-моему,
означает…
— Сам
знаю, — сказал
Смолин. — Не
пальцем делан.
— Ага,
предупреждает
кто-то…
— Вот
что, Глыба, —
сказал Смолин
тихонько. —
Ты взрослый,
сам прикидывай.
Очень похоже,
будет маленькая
войнушка. Получить
по башке можно
всерьез и
качественно.
Нужно ли тебе
у меня обитать
в столь непростых
исторических
условиях…
— Гонишь?
— Одурел? —
сказал Смолин. —
И не подумаю
я тебя гнать.
Просто у меня
неуютно становится…
— Не
шурши, Червонец, —
сказал Глыба
бесстрастно. —
Напугали ежика
голой сракой…
Коли уж ты меня
приютил, я при
шухере не свинчу…
Может, кого…
урезонить?
Он
вроде и не изменился
в лице, страшных
рож не строил,
но сейчас на
Смолина смотрел
зверь — битый
и жеваный жизнью
на грешной
земле в течение
доброй полусотни
лет. Глядя в
это лицо, Смолин
окончательно
поверил старым
барачным рассказам
украдкой — ни
один следак
этого в жизни
не доказал, да
теперь уж и не
докажет, но за
Глыбой, шептались
достойные
доверия люди,
все же числятся
жмуры, и хорошо,
если пара-тройка…
— Одну
лямку тянем,
Червонец, —
сказал Глыба
без всяких
ненужных эмоций. —
Если что, говори,
кого щекотнуть…
Я ж не гимназистка.
— Щекотку
отставить, —
сказал Смолин.
Подумал и добавил. —
Пока что… Самое
страшное оружие,
Глыба — человеческий
мозг. Потому
что все остальное
вторично. Скажешь,
нет?
— Да
пожалуй что…
— То-то, —
сказал Смолин. —
Как там у нас
старшина выражался
в киноклассике?
Война — это не
просто кто кого
перешлепает,
война — это кто
кого передумает.
Так-то…