.) Поскольку переписчики стремились к гармонизации Евангелий, можно было бы предположить, что это результат их желания сблизить текст Марка с текстами Матфея и Луки; однако данные таблицы 14 заставляют отвергнуть такое предположение, поскольку мы видим, что в пяти из этих случаев им нет параллелей ни у Луки, ни у Матфея (Мк 8:22; 9:33; 11:15, 19–21, 27). Возможно, на переписчиков влияли те же причины, что побудили Матфея и Луку выбрать единственное число. Дополнительное свидетельство этого, не замеченное Тернером, можно найти в вариантных чтениях Матфея и Луки. В трех случаях, когда Матфей сохраняет множественное число Марка, и в двух, когда то же делает Лука, существуют чтения, где множественное число заменено единственным. Не заметил Тернер и того, что дважды Лука использует прием «от множественного к единственному» самостоятельно, без каких–либо параллелей с Марком. (Таким образом, Лука этот прием применяет четыре раза.) И в одном из этих случаев также имеется вариантное чтение, предлагающее единственное число. Однако, хотя независимое использование этого приема Лукой весьма любопытно, оно не опровергает того, что прием «от множественного к единственному» составляет характерную отличительную черту Евангелия от Марка.
Стоит отметить, что в некоторых случаях различия между Марком и другими двумя синоптиками можно объяснить просто привычкой Матфея и Луки сокращать повествование Марка. Однако это явно не относится ко всем случаям и не раскрывает причину появления вариантов. Тернер полагал, что
естественное и очевидное объяснение этому — то, что перед нами воспоминания ученика и апостола, который рассказывает свою историю с точки зрения спутника и очевидца, находившегося в обществе Учителя… Матфей и Лука, как христианские историки, дальше отстоят от событий и сосредотачивают свой рассказ на центральной фигуре[400].
Тернер полагал, что третье лицо множественного числа глаголов у Марка — модификация первого лица множественного числа, использованного очевидцем, «для которого употребление множественного числа было приемлемо, поскольку сам он был одним из участников событий, о которых рассказывал»[401]. Если заменить в этих отрывках «они» на «мы», «они» начинают звучать более естественно. Тернер отметил, что один отрывок, по–гречески звучащий довольно коряво, становится более осмысленным, если восстановить в нем подлежащее «мы». Это 1:29, где «они» едва ли включает в себя кого–либо, кроме Иисуса, Симона, Андрея, Иакова и Иоанна, поскольку эти четверо были на тот момент единственными его учениками (см. 1:21):