— А почему я не знаю этого вашего Георгия, если он такой ученый? В Гурии нет ни одного знатного дворянина, которого я не знал бы! — надменно сказал безбородый человек с хитрым лицом; это был дворянин Иване, который должен был сопровождать Симона и Бесиа.
— Ступайте к Георгию, может он что хорошее и посоветует,— заговорили в толпе.
— Ступайте, ступайте!
— Ну, что ж, пойдем! — сказал Бесиа. Но Иване воскликнул:
— Я не могу идти без моего слуги Козиа.
— А где он? Почему Козиа нет здесь до сих пор?— шумели в толпе.
— Куда-нибудь воровать отлучился,— проговорил кто-то в толпе.
В это время в ворота церковной ограды вошел широкоплечий молодой человек с неприятным лицом. Его узкие, глубоко сидящие глаза свидетельствовали о бесстрашии и о злом нраве. Это и был Козиа, дворовый человек помещика Иване.
— Вот, наконец, и Козиа! Удостоились, дождались. Идем! — сказал Бесиа, вскинул на плечо ружье и пошел первым.
— Пойдем, Козиа! Видишь, этот бездельник Бесиа вертит сходом, как хочет. Что поделаешь, нельзя ослушаться. А куда он, туда и Симон, — сказал Иване своему слуге и с недовольным видом поплелся за Симоном и Бесиа.
— Симон приходится ему зятем, вот и увязывается за ним, — со злой усмешкой ответил Козиа.
— Как зятем, что ты болтаешь?
— Он влюблен в сестру Бесиа.
— Ты правду говоришь?
— Конечно, правду, он каждую ночь с нею гуляет. — А хороша она?
— Такой до сих пор и не видывал. Красавица, и только!
На лице Иване появилась недобрая улыбка, eго колючие серые глаза сверкнули. Видно, в сердце этого пожилого помещика гнездились страстишки.
— Послушай, Козиа!
Он хотел что-то сказать своему слуге, но в это время идущие впереди Бесиа и Симон остановились и стали поджидать их. Иване сразу переменил разговор:
— Видишь, Козиа, как изменились времена. Дворяне за мужиком пошли.
— Делать нечего, Иване, сегодня на нашем сходе мужиков было много, а нас, дворян, мало. Пришлось нам слушаться мужиков, — сказал Симон весело.
— Вот я и послушался...
— Ты чего обижаешься, Иване! Тут дело не мое и не твое, дело мира. Оно и должно идти так, как мир хочет, — сердито сказал ему Бесиа.
— Разве ты и есть мир? — криво усмехнувшись, спросил Иване.
— Как это я один могу быть миром? Я свое мнение высказал, сход одобрил его и послушался меня. Если другой предложил бы что-нибудь получше, мое мнение отвергли бы, предпочли бы то, другое. Так и творятся мирские дела, их нельзя решать «по-моему» или «по-твоему».
— Погоди, скоро сам убедишься, много ли ума у твоего схода и много ли в нем проку, — буркнул про себя Иване и замолчал.