После ухода Бесиа и его товарищей еще часа два кипел народ в ограде церкви, присягнуло еще несколько человек, а потом дьякон поднял икону, внес ее в храм, запер двери и объявил народу, что можно расходиться по домам. Народ послушно разошелся.
Пока герои нашей повести, Бесиа и его товарищи, идут за советом, мы расскажем читателю вкратце о том, по какому делу собирался народ в ограде храма и для чего требовали от него присяги.
С той поры, как маленькое Гурийское княжество воссоединилось с Россией, князья, управлявшие нашими братьями кобулетцами и аджарцами, издавна продавшиеся Турции, очень боялись, что русские, укрепившись в Гурии, предпримут поход против них и освободят от них их народы. Турецкий султан платил этим князьям хорошее жалованье за то, что они продали свой народ. Вступление России в Гурию огорчало кобулетских и аджарских князей уже одним тем, что на границе между Гурией » Турцией русские поставили бдительную и мощную охрану, после чего кобулетско-аджарские абреки не могли с прежней безнаказанностью грабить население Гурии.
Вот почему кобулетско-аджарские князья всеми средствами старались изгнать из Гурии нежелательных соседей — русских.
Для осуществления своих надежд они старались посеять вражду между русскими и населением Гурии.
«Когда Гурия восстанет против России, мы тоже пошлем свои войска и прогоним русских из Гурии», — думали кобулетско-аджарские князьки.
С этой целью они водили в ту пору дружбу с гурийскими дворянами и князьями, большинство которых находилось с ними в близком родстве, бранили при них русские обычаи и порядки, а султаново царство расхваливали, как рай. Долго плели они эту политическую сеть. Но население Гурии плохо поддавалось их уговорам. Правда, по двое-трое человек из гурийского дворянства они переманивали ежегодно на свою сторону, обращая их во врагов русских, но что могут значить два-три человека по сравнению со всем народом? Их измена ничего не меняла.
Но вот наступил 1841 год. Хитрый кобулетский бег Хасан Тавдгиридзе зачастил в гости к своим родственникам, гурийским князьям. Письма, которые тайно ходили по рукам среди гурийского дворянства, доказывали, что он приезжал не только за тем, чтобы проведать, свою родню.
Среди гурийских дворян вдруг ни с того, ни с сего стали прославлять Хасана Тавдгиридзе, как великого героя. У старых и малых на устах было имя Хасан-бега, все возносили ему хвалу. Даже сочиненная этим бегом песня «Хасанбегури» распевалась по всей Гурии; тот не считался певцом, кто не умел петь «Хасанбегури». Почти все знатные гурийские юноши были знакомы с этим бегом.