— Иосифа Александровича упомянули не случайно?
— Это один из любимых мною могучих авторитетов. Он об ученичестве все прекрасно понимал и ко многим великим поэтам давнего и недавнего прошлого относился именно так, замечательно их знал. В отличие от многих новых, которые считают, что все началось с них, в крайнем случае со старших приятелей.
— Вы с Бродским встречались?
— Познакомились в Америке. В Питере дороги не пересекались. Правда, недавно вспоминали с Сережей Соловьевым: недалеко от нашей школы находилась столовая, которую потом превратили в кафе. Еда в нем была ужасная, но место стало модным, по пятницам и субботам там проводили поэтические вечера. Приходило много желающих послушать стихи в исполнении авторов. Мы с Сережей тоже регулярно заглядывали на огонек. Дважды нам рассказывали, что был какой-то потрясающий рыжий, прекрасно читал. Оба раза мы пропустили выступления и лишь задним числом поняли, что речь шла о молодом Бродском… В Америке я неоднократно общался с Иосифом Александровичем. Он пришел на Gaudeamus, когда мы играли спектакль в Нью-Йорке, после заглянул за кулисы. Тут же сбежались наши ребята, Бродский немножко оторопел от количества людей, поскольку предполагал поговорить со мной наедине. Его спросили: «Как вам спектакль?» Обычный вопрос, дежурный. А Иосиф Александрович глубоко задумался и надолго замолчал. Мне показалось, минут на десять. Даже мелькнула мысль: «Неужели настолько не понравилось? Подбирает слова, чтобы не обидеть?» Потом Бродский стал подробно объяснять, раскладывая достоинства и недостатки. Я понял: та длинная пауза — не только зажим от напряжения, но и ответственность за каждое слово. Он должен был все по пунктам сформулировать внутри себя, поскольку не мог отделаться общими банальностями, видя, как на него смотрят молодые актеры. Я навсегда запомнил мертвую тишину, предшествовавшую ответу Бродского. Мне даже стало неловко, захотелось разрядить атмосферу шуткой, но я смолчал. И правильно сделал... Да, Иосиф Александрович был нелегким человеком, в свой круг пускал весьма осторожно, что тоже, наверное, правильно. У нас оказались общие друзья, прекрасные издатели Майкл и Корнелия Бесси. Я познакомился с ними в Питере, они приходили на спектакль «Братья и сестры». В Нью-Йорке мы снова встретились и дружим до сих пор. Майкл, к сожалению, недавно умер, а Корнелия продолжает трудиться. Потрясающей работоспособности и энергии человек! Именно Бесси, кстати, заставили Питера Брука написать первую книгу. Буквально терроризировали несколько лет. Когда он приболел и слег в госпиталь, Корнелия его навещала в палате и приветствовала словами: «Питер, говори, что хочешь, я буду записывать». Так сложилось «Пустое пространство» — мощная, интеллектуальная, великая профессиональная книга. В последний раз мы были у Бесси в Коннектикуте уже после смерти Майкла. Корнелия рассказала: прикованный к постели муж попросил перенести себя в библиотеку, где находилось более десяти тысяч книг, чтобы умереть среди них…