– Две минуты, – отчетливо говорит раненый.
– Что?
– Пожар в квартире, за пять минут все горит. У нас две минуты.
– Что делать-то?
– В сортире отсиживаться. Ремер не бросит! Продержаться надо!
Тимур наконец с хрустом выламывает унитаз. Растерянно смотрит на нас.
– Выкинь его на хрен! – рявкает раненый.
– Он грязный! – возражает парень, брезгливо глядя на древний фаянс. Белоручка выпрямляется в санузле, его голова скрывается в серой пелене дыма, и тут же Тимур приседает, надсадно кашляя – хапнул дыма на вдохе.
– Выкидывай, идиот, потом отмоешься! Иначе сдохнем тут все, и никто нас мыть не будет!
Швыряю белоручке какую-то мерзкую тряпку: если это и было женским платьем, то очень давно. И он, обрадованный этим компромиссом с его чистоплюйством, заматывает унитаз тряпкой и вышвыривает сверток в комнату.
– Ногу не приматывай! – останавливает меня раненый, когда я пытаюсь примотать больную ногу к здоровой.
– Хуже будет!
– Вряд ли, а мне рабочая нога нужна. Давай в сортир тащи!
Дым заметно опустился ниже. Теперь, чтоб дышать, надо стоять на четвереньках. И жарко стало очень.
Тимур, ухватившись за подмышки, тянет бойца в санузел. Я как могу стараюсь, чтоб раненая нога поменьше шевелилась – в первобытном обществе кинжалами и копьями из острых отломков костей даже мамонтов с носорогами убивали, а тут у раненого в бедре – пучок таких костяных ножей и кинжалов, и все они уже воткнуты ему в живое мясо, а рядышком там сосуды и нервы. В самом лучшем случае при переломе бедра кровопотеря пол-литра сразу, а тут и до трех литров легко может быть. Все, втащили!
– Дверь закрывай! – продолжает командовать раненый.
Нет, не пойдет. Я после своего стремительного стриптиза как голый, а все мое разбросано там, где горит. Поспешно, на четвереньках под дымом проскакиваю эти пару метров грязнючего пола, хватаю, что подворачивается под руку – сверкнувший в глаза брелок со связкой ключей, распластанную по полу куртку и распахнутую сумку. Лицо печет нестерпимо. Все вроде забрал. Бегом на четвереньках назад, в сортир…
Хлопаем дверью. В тусклом свете фонарика, который боец выудил откуда-то из своих карманов, можно оценить обстановку. Паршивая обстановка, если честно. Под дверью щель в два пальца светит красным, и отчетливо ползет нежный пока волнистый дымок.
В санузле задымлено весьма густо, а у меня еще этот молчун в ванной скрючившийся.
– Марлю, марлю намочи! Дышать через мокрую марлю! – требовательно кашляет снизу раненый.
– У меня только спирт и йод! – огрызаюсь в ответ, хотя чую, что он прав – в гортани как перцем сыпанули и гнусно щекочет в груди – бронхи реагируют на дым, сейчас начнут бороться.