— И как вы хорошо осведомлены, Акинфий Мефодьевич, — восхитился Жуковский, разглядывая план дачи. — И где какая яблоня растет, и какие цветы мадам Цванцигер из Парижа выписывает!
— Ну, может, и не из Парижу, может, откуда-нибудь из Лондону, — засмущался Акинфий Мефодьевич, чуть причмокнув, хотя ириски за его щекой не было: прежнюю он уж сжевал, а новую при высоком городском начальстве достать из бонбоньерки стеснялся.
— А вот здесь, — продолжал Акинфий Мефодьевич, указывая карандашиком на неправильной формы густо заштрихованное пятно, почти у самого забора, — здесь прудик Людвига Карловна велели выкопать, для водных растений: лилий, кувшинок и лотусов. Лотусы не прижились, зато завелись лягушки, ну и комары, отчего мадам Штранц очень с Людвигой Карловной ссорятся и даже разговаривать перестали. А подле прудика, вот тут беседка. В ней только в дневное время находиться возможно, опять же из-за комарья. Тут вот калиточка в переулок, чтобы когда к морю, сюдой идти, а не обходить по улице. Днем отворена обычно, а на ночь запирается на врезной замок. А тут вот, возле калитки – флигелек на три комнаты, прежде здесь покойный Людвиги Карловны брат летом обретался. У него с головой было помутнение, потому окна решеткою забраны.
— Вот еще бы план самого дома, с указанием комнат, и кто из дачников в какой комнате размещен, — сказал Георгий Глебович. — Сможете, Акинфий Мефодьевич?
— План – это мы сможем, это запросто, а вот кто где живет – тут уверенности нету. Ну да Константин Аркадьич, может быть, вспомоществуют… — говоря это, Акинфий Мефодьевич засеменил к своему столу.
— А где было найдено тело, Константин Аркадьич? — спросил Жуковский, разглядывая план дачи.
Константин Аркадьич вздрогнул. Он изнывал от жары, от жажды, но более всего от тоски. И ругал себя: зачем, ну зачем пошел он, Заславский, в околоточные надзиратели?..
— Может, за кваском послать? — спросил жалобно. — Очень уж день сегодня душный…
Предложение было одобрено, и Константин Аркадьич вызвал Прыща и отправил его за квасом. Тот, что в партикулярном, посмотрел на Прыща внимательно и, когда затворилась дверь, сказал:
— А вот вам и отгадка, откуда пресса про убийство прознала. Во всяком случае, бульварные газеты.
— Почему это вы на Прыща думаете? — слегка обиделся за подчиненного околоточный надзиратель. — Данила службу знает, не новичок, языком зря трепать не будет.
— Было у маменьки два сына: один умный, а второй дурак, — сказал молодой человек в партикулярном, глядя в потолок с мечтательным видом. — Один пошел служить в полицию, другой все учился, да не выучился. И сделался газетным репортером. А поскольку от батюшки доставшаяся фамилия была весьма неблагозвучна, свое родовое именование – Прыщ – сменил, и стал прозываться более для газеты подходяще, Известиным. Пишет в газетах, в основном бульварных, под различными псевдонимами.