Жуковский достал из портфеля два листа писчей бумаги и карандаш и принялся быстро списывать фамилии.
— Нет, вы только посмотрите на этого пижона! — сказал все еще сердитый Згуриди. — Он не может подождать два дня, когда полиция передаст дело в прокуратуру! Нет, он должен собственноручно составить бумагу и похвастаться ею перед начальством! Карьерист несчастный!
— А кто тебе мешает тоже переписать фамилии и показать своему начальству? — буркнул Жуковский, не отрываясь от своего занятия. — Для твоей карьеры это будет также полезно, как и для моей. Я тебе даже могу ссудить карандаш и листок бумаги.
— Спасибо, обойдусь своим, — у Згуриди портфеля с собой не было, но был блокнот и вечное перо.
— А ссуди-ка ты меня, — попросил Глюк.
— Ого! — заметил Квасницкий, — мощный интеллект нашего друга Глюка заработал. Сейчас он составит список, а потом вычеркнет из него всех неубийц. И мы получим верный ответ.
— Приблизительно, — пробормотал Феликс. — Только вряд ли это случится сегодня.
Спросили еще вина – как-то незаметно за разговорами уговорили бутыль. Прошлись по списку – у кого из домочадцев и гостей мог быть мотив и возможность.
Жорик Жуковский выдвигал версии, Дима Згуриди их опровергал, Квасницкий, развалясь на хлипком плетеном стульчике, слушал, прихлебывая вино и сыто поцыкивая зубом — о, он прекрасно умел извлекать удовольствие из текущего момента!
А Глюк все марал и марал бумагу; выделенные ему два листа закончились, он попросил у Жуковского еще.
— Что ты там пишешь и пишешь? — спросил Квасницкий. — Роман? Может быть, даже в стихах?
— Да нет, я так, для ясности, — смутился Глюк, принялся складывать исписанные листы. Но от зоркого взора Квасницкого спрячешься, как же! Да и Прокуратура вкупе с Судом заинтересовались.
— Ах, — замурлыкал Квасницкий, — вот это я понимаю! Научная метода в расследовании преступления! А вы, профессионалы, тычетесь, как котята – вот, учитесь!
— Подумаешь, — протянул Жуковский, — этим всем займется полиция…
— Можно подумать, — фыркнул Згуриди, снял пенсне и опять превратился в горбоносого красавца в слегка измятом белом костюме. — Ничем таким полиция и близко заниматься не будет, не достанет на то ни людей, ни сил, ни желания. Фонтанский участковый пристав пьет горькую – это всем известно. Но попереть его со службы никто не попрет, бо заменить некем. Околоточный надзиратель, может быть и не дурак, но ни опыта у него нет, ни знаний, а есть только служебное рвение и знание установок, спущенных сверху. Есть установка искать политику – он будет искать политику, потому и посадил студента…