— Что ты хочешь этим сказать? Что Новикова задумала убийство еще дома и специально приехала сюда, чтобы разделаться с гувернанткой? — спросил Жуковский.
— Господа, я еще раз вам повторяю – Елизавета Александровна ничего не могла задумать! — Квасницкий откинулся на спинку плетеного стульчика, стульчик снова опасно затрещал. — И потом, разве у нас имеется только госпожа Новикова для подозрения? Есть еще прислуга – горничная с лакеем, есть садовник Семен, есть студент. И еще две горничные, и бонна, и приживалка; да и старшие девочки, и мальчики также. Есть еще подрастающий уголовник шибеник Костик… Смотрите, какое поле для работы!
— Этот дурак-околоточный подозревает студента, — сказал Жуковский.
— Я бы не называл его дураком, — возразил Глюк. — Вульгарный, необразованный и неопытный, но он совсем не дурак. Просто пока еще он мыслит как околоточный.
— Ну, он не одинок – у нас почти все в полиции мыслят, как околоточные. Но что я хотел сказать: студент, мне кажется, здесь не причем, так же, как и Семен; я все-таки думаю, что убили лакей с горничной. Все-таки наличие мотива…
— Мотив, мотив, — пробурчал Згуриди, — тебе лишь бы кого-то посадить! Дело запутанное, тут еще копать и копать, изучать и расспрашивать; найдется еще дюжина мотивов у дюжины людей…
— Ты все-таки думаешь, что убийца со стороны? Дюжины в доме не наберется – детей я все же не считаю…
— А зря, — заметил Глюк. — Дети уже почти не дети, и у них как раз больше всего было точек соприкосновения с убитой: гувернантка была строгой наставницей. Старшая девочка к тому же странновата. И еще гости в доме были в вечер убийства. Времени совершения преступления мы не знаем, нашли мадемуазель в шесть утра; самое раннее, когда ей могли нанести удар – десять часов пополудни, а гости разъехались после одиннадцати.
— Да, — сказал Згуриди, — я тоже об этом думал. Жалко, что у нас нет списка…
— Ха! — довольный Квасницкий насмешливо усмехнулся. — И что бы вы без меня делали? — Ленчик вытащил очень потрепанный бумажник, набитый так, что его пришлось перетянуть аптекарской резинкой. Денег в бумажнике не оказалось, зато нашлось очень много бумаг, бумажек и газетных вырезок. Покопавшись в этом бумажном хламе, Леня отделил два листка.
На одном выписаны были имена, фамилии и возраст прислуги и домочадцев, на другом – фамилии гостей, посетивших в тот вечер злополучную дачу.
— Где взял? — спросил Жуковский, потянувшись к спискам.
— У полиции свои методы, а у газеты – свои, — промурлыкал Квасницкий. — Только руками не трогай, тебе надо – перепиши.