– Откуда такая уверенность?
– Одно время тоже занимался фигурным катанием, – сознался Ланц и тут же примирительно выставил ладони вперед. – Только не надо смеяться, не надо. Я и сам знаю, что с моим образом оно как-то не вяжется, но Лоте этого было не доказать, и потому мне пришлось несколько лет своей жизни убить на этот, совершенно ненужный мне вид спорта, который я сейчас словом добрым вспомнить не могу.
– И каковы были успехи?
– Я умею делать аксель, – хмыкнул Дитрих. – Правда, умею, не шучу.
– Здорово! А я вот не умею.
– Хочешь, научу?
– Ты? Правда, научишь?
– Ну, попытаюсь, допустим. Если тебе этого хочется.
– Хочется! Очень хочется.
Люси, кажется, была в восторге от этого предложения.
– Ну, тогда встретимся на катке и начнем учиться. Когда ты там планировала сделать вылазку?
– Можно завтра. Или послезавтра, – нерешительно выдала Люси. – Когда у тебя будет свободное время?
– До пятницы совершенно свободен, – на одном дыхании выпалил Дитрих, не упустив возможности подкрепить свои слова улыбкой. – Так что можно и завтра, и послезавтра.
– Спасибо! – радостно произнесла девушка.
Но тут же сникла, решив, что излишняя эмоциональность чести ей не делает.
– Не за что. Я ведь должен как-то отблагодарить тебя за завтрак. А то Лота уехала, и в холодильнике повешена мышь. Ты спасла меня от голодной смерти.
– Прямо-таки спасла, – усмехнулась Лайтвуд.
– Не сомневайся в этом, – решительно заявил Ланц, кивнув в подтверждение своих слов.
Прядь, заправленная за ухо, снова занавесила лицо. Дитрих недовольно скривился. Нужно было закрепить волосы в хвост, а не экспериментировать с ними.
– И что мне с ними делать? – задался парень риторическим вопросом.
– Тебе идет так, – не удержалась от комплимента Люси.
– Как так?
– Когда не все волосы забраны, – пояснила она, но вновь стушевалась, решив, что пора уходить, пока еще каких-нибудь глупостей не наговорила. – Я, пожалуй, пойду домой. И... увидимся завтра?
– Да, завтра, – эхом повторил Дитрих, не особо вслушиваясь в смысл сказанного.
Каким бы бесчувственным бревном в плане чувств он не был, тем не менее, даже до него дошло, что девушка только что похвалила его внешность. Ничем не примечательную, а откровенно говоря, страшненькую. Это было странно и неожиданно. Почему-то Дитриху казалось, что Люси не из той породы людей, что делают комплименты другим людям.
Отряхнув от невидимых крошек юбку, девушка поднялась из-за стола, ополоснула свою чашку, поставила её в сушилку и только после этого вышла из кухни. Дитрих последовал за ней. Когда он вышел в прихожую, Лайтвуд старательно шнуровала сапоги. На коленях у нее лежала куртка.