Отставив в сторону пустую салатницу, девушка подтянула ближе к себе молочный коктейль и только тогда посмотрела на Паркера. Он перехватил её взгляд и засмеялся. Сначала Керри не поняла, что послужило причиной для смеха, когда же представила, как выглядела со стороны, уничтожая салат, подобно термиту, дорвавшемуся до желанной древесины, почувствовала себя неловко и ощутила потребность иметь навыки – становиться невидимкой. Или на крайний случай просто проваливаться сквозь землю, чтобы больше так не позориться. Паркер и не думал прекращать веселиться. Он вроде останавливался, но достаточно было одного взгляда, чтобы он вновь вспомнил это выражение лица, которое в мыслях назвал хомячьим, и опять начинал смеяться.
– Хороший аппетит, – хмыкнул он. – Такая редкость для девушек в наше время.
– Я просто вышла из дома, не позавтракав, – пояснила Дарк. – Обычно я не мету так и ем вполне размеренно.
Паркер ухмыльнулся.
– В любом случае, было забавно. Так что не стесняйся.
– И на том спасибо, – проворчала девушка, чувствовавшая себя не в своей тарелке.
Никого, кроме себя, винить не приходилось. Никто за спиной с палкой не стоял и не подгонял. Можно было вести себя приличнее, а не как дитя джунглей, впервые вырвавшееся в город и с понятием этикета не знакомое.
– Послушай, ты вроде поговорить хотела, – начал Эшли. – Так почему бы нам не поговорить прямо сейчас? Я понимаю, конечно, что тут ходят люди, и ты их, возможно, стесняешься, но мы же не собираемся орать о произошедшем на все кафе. По-моему, место здесь самое подходящее для разговора. Дома под хмурыми взглядами твоего брата настроиться на разговор будет куда сложнее. Здесь же никому нет до нас дела. Все заняты исключительно собой и своими проблемами.
– Можно попытаться, – согласилась Керри. – Но я даже не знаю, с чего начать.
– Начни с того, какими судьбами попала в школу. И тогда попробуй убедить меня, что в деле не обошлось без твоего брата. Ведь это он тебя туда отправил, не так ли?
– Нет, не так. Я сама.
– Хорошо, хорошо. Ты сама, – согласно закивал Эшли, заставив девушку почувствовать себя в ещё более глупом положении, чем раньше.
Как будто психиатр с особо буйным пациентом разговаривает, признавая, что тот – Наполеон или же ещё какая-нибудь значимая фигура в мировой истории.
– Но только, если ты сама, почему именно я?
Вопрос был задан в лоб, никаких окольных путей и попыток юлить. Паркеру, действительно, было интересно, как девушка выкрутится из этого переплета и сдаст ли в итоге Дитриха. Или же так и будет отстаивать его невиновность и во всем обвинять себя?