-Сейчас Государь находится в Могилёве, на Новый год будет в Петрограде, вот тогда и обратимся к нему с этим вопросом.
Шестая глава.
Поезд опять нёс меня на юг, но теперь я ехал не отдыхать и залечивать раны, они и так уже зажили, я ехал принимать под своё командование Черноморский флот.
Это случилось во второй половине января. Император пригласил меня приехать на аудиенцию в Царское Село. Но до этого в Николай II как говорят сейчас провел деловую поездку по югу страны и заглянул в Севастополь, чтобы лично видеть боевую работу Черноморского флота и славных моряков севастопольцев. Как всегда Григорович прибыл в на место раньше Царя и был среди встречавших его на перроне. Тут же был командующий флотом Черного моря адмирал Эбергард, комендант Севастопольской крепости генерал-лейтенант Ананьин, главный командир Севастопольского порта вице-адмирал Маньковский. “Это тот самый Маньковский, про которого в нашем времени ходили морские байки, о том как он в 1910 году отстоял честь Андреевского флага и честь России, в Австро-Венгерском порту Фиуме. Из-за того что, ни крепость, ни австро-венгерских кораблей, не ответили на его салют наций, когда он на броненосце “Цесаревич” и с крейсерами “Рюрик” и “Богатырь” зашел в этот порт. А это было тяжелым оскорблением российского Андреевского флага и вообще России, был готов с тремя своими кораблями, сразится с их флотом. Тем более, на борту “Цесаревича” находился великий князь. К нему и отправился за консультациями адмирал Маньковский. Однако Николай Николаевич повел себя в этой ситуации в высшей степени своеобразно. Оскорбление, нанесенное России, его не задело. Великий князь сказал Маньковскому, что после ухода из Антивари “Цесаревич” идет уже не под его флагом, а под флагом адмирала, следовательно, тому и разбираться в том, что произошло, и решать, как действовать. А сам Николай Николаевич сейчас просто частное лицо, которому пора на поезд. И отбыл на берег. Тогда Маньковский стал действовать самостоятельно, потребовал от австрийцев официальных объяснений по поводу того, почему ни крепость Фиуме, ни австрийская эскадра не отдали русским кораблям положенный салют наций. Те стали ссылаться на некие технические и служебные проблемы и оплошности, ясно давая понять, что очень хотел бы замять дело. Маньковский передал австрийцам категорическое требование: завтра в 8 утра, в момент подъема флага на русских кораблях, и крепость, и эскадра должны дать салют наций, а если до этого времени какой-либо боевой корабль австрийцев надумает выйти с рейда он откроет огонь. Австрияки в 8 утра, как только русские корабли подняли свои флаги дали положенный салют, и сразу же ушли в море. А вот как было на самом деле, надо будет у него самого спросить”