Действительно, какое облегчение опустить в светлый поток руки, даже если для этого приходится стать на колени! Илейко подумал, что, оказывается, жить гораздо веселей, когда не довлеет над тобой телесное страдание. Вообще-то долго такое состояние продлиться не может — совсем скоро начинает страдать душа по поводу и без такового, но, видать, так уж устроен человек: покой бывает кратковременным. Пока же ласковые струи приятно щекотали ладони, и лив блаженно прикрыл глаза, оставаясь в неподвижности до тех пор, пока не затекли плечи.
Он со вздохом выпрямил спину, откидываясь назад, и, вдруг, заметил: руки-то того, ожоги сошли, будто бы их и не было. Илейко повернул голову в сторону Перми, удерживающего в ручье обеими руками свою разоблаченную ногу — чтобы, наверно, никуда не уплыла, и показал ему, словно хвастаясь, обе ладони. Наследник в ответ вытащил свою конечность, но та оставалась такой же сине-коричневой, разве что отек спал. Васильич вздохнул и осторожно опустил ее в воду опять, принявшись снова пристально разглядывать что-то сквозь толщу воды. Так рыбаки сидят, все внимание — на поплавок.
— Ну, а что вы хотите! — раздался голос Скульд. — Травмы, полученные вполне естественным путем, имеют свойство и заживать естественно. Разве что, в источнике Урд это проходит несколько быстрее.
Пермя, изобразив всем своим телом понимание, помахал девушке рукой. Ему явно становилось легче.
— Ну, а мое имя Верданди, — сказала средняя женщина и махнула рукой лешему в некоем разрешительном жесте. — Прошу!
— Что? — спросил Мишка.
— Ваша версия.
Хийси, помаявшись, все-таки, не удержался.
— Virittäytyä, - сказал он (что-то типа, "настраиваться", в переводе, примечание автора).
Верданди рассмеялась.
— Хорошо, — произнесла она. — Пусть будет так, хотя мне всегда казалось, что ближе всего значение "становление".
— А меня зовут… — начала самая старшая, но Мишка не совсем учтиво ее прервал:
— Можно я больше не буду объяснять смысл имен? У меня чего-то сегодня не очень хорошо получается.
Старушка сверкнула на него своими молодыми глазами — видимо, не привыкла, чтобы какая-то лесная сволочь ее прерывала. Хийси опустил плечи и сделал на полусогнутых ногах несколько шагов, прячась за спиной Илейки.
— Я - Судьба, но можно называть меня тоже Урд, — произнесла она торжественно. То, что в ответ не раздались аплодисменты, объяснялось тем, что Пермя до сих пор рыбачил на ногу, Илейко, спрятав руки за спину, потирал пальцами ладони, а Мишка усердно прятался.
Тем не менее леший успел про себя подумать, прикрыв рукой рот для надежности: "Большая собака (hurtta, в переводе, примечание автора)!"