— Во, Алик… — удивился вислоусый, — а тебе чего, черт старый, не спится?
«Черт старый» ответил кратко, но исчерпывающе:
— Весна…
— Слушай, у тебя курить есть? Не могу я эту, с фильтром — один дым от нее. — Это было не совсем так, но звучало солидно, очень по — мужски.
— Держи, — Алик протянул мятую пачку.
— Во, «Ватрочка»… — обрадовался усатый. — Это дело, это совсем другой разговор.
Он прикурил от «этой, с фильтром» и, наслаждаясь первой затяжкой, отбросил «Герцеговину» далеко на газон. Сверкнув огоньком, она упала в траву, мокрую от росы.
Все это происходило на виду у бывших соседей «Герцеговины» и вызвало самый активный обмен мнениями между ними. Обсуждалось все, начиная от ее появления у скамейки и кончая столь печальным концом ее недолгого счастья. Но, как говорится, все проходит. И эти разговоры в том числе. Конечно, о ней еще немного поговорят: кто пожалеет, кто ехидненько похихикает, кто вздохнет с облегчением, мол, не только я вот так. А потом забудут. Вернутся к своим историям и будут снова рассказывать и пересказывать их друг другу. И это будет продолжаться до тех пор, пока, ругая всех и вся, не выползет из своей каморки дворничиха Надя и голоса маленькой компании возле скамейки не заглушит сердитое ворчание шикающей по асфальту метлы. И за этим размеренным шиканьем никому не будут слышны тихие всхлипывания обманувшейся «Герцеговинки».
1984–1985