Не сыскать следов пребывания Шевелева Михаила Григорьевича, прожившего в Ханькоу двенадцать лет и благодаря природной любознательности хорошо изучившего местный язык и даже живую разговорную речь. Зато потомки гордых бриттов как занимались коммерцией век назад, так и продолжают ею заниматься, разве что интересы их от П.Я. Пясецкий и его рисунки, сделанные о время путешествия опиума и чая переместились в область, например, экспорта китайской свинины, о чем и можно было с ними потолковать на местном наречии в просторном и прохладном помещении Бэнк оф Чайна на центральной торговой улице Ханькоу.
Конечно, из хозяев западные коммерсанты давно уже превратились в партнеров, по большей части пайщиков совместных предприятий, число которых достигает ныне в стране 19 тысяч. Может быть, в Ухани их меньше, чем в Шанхае или, скажем, в Шэньчжэне, первой в Китае «свободной экономической зоне», но с тех пор, как провинция Хубэй получила право самостоятельно вести дела с иностранцами, количество смешанных компаний непрерывно росло.
Трудно разобраться во всех проблемах нынешней экономической жизни Китая. Ясно одно — 48 миллиардов долларов, которые сумел привлечь из-за рубежа Китай, делают свое дело. На каждой торговой улице Ханькоу можно насчитать десятки, если не сотни, названий торговых компаний, о которых, кроме их владельцев, возможно, никто и не слышал. Мелких и мельчайших компаний так много, что создается впечатление, будто за сияющими золотом и всеми цветами радуги вывесками стоят слишком слабые экономические силы. Конечно, яркие вывески оживляют улицы городов, а видимое изобилие товаров, от «айбиэмовских» и «макинтошевских» компьютеров до простейших заколок и сувениров, создает картину «рыночного бума». Недоумение вызывает наличие в многочисленных лавках и на уличных рынках тех же, в общем, предметов, что и в близлежащих государственных универмагах, украшенных разве что экзотическими «импортными» этикетками. Наряду с официальной существует менее известная «снабженческая сеть».
В этом я и сам убедился, когда познакомился с продавцом магазинчика радиотехники на Цзянханьлу. Его звали Ли Жу. На вид ему было лет сорок, но вполне могло быть и шестьдесят — у китайцев трудно по внешнему виду определить возраст. От него я впервые услышал о тех, кого в Китае называют «даое». Трудно подобрать этому появившемуся несколько лет назад слову однозначный русский эквивалент. Может быть, ближе всего будет «посредник», но произнесенное с полупрезрительной интонацией. В основном «даое» называют (или ругают, в зависимости от ситуации) тех, кто, пользуясь разнообразными, но чаще всего личными или родственными связями, извлекает нетрудовые доходы, устанавливая контроль над движением товаров, главным образом потребительских, на рынке.