– Об этом можешь мне не рассказывать. Я, между прочим, живу в одном доме с Максин. Она, может, и не оставляет поднятым сиденье унитаза, зато меня превратила в психа. В ванной не пошевелиться из‑за этих ее проклятых баллонов с лаком для волос. Там же я насчитал одиннадцать бутылок шампуня, а еще она оставляет огромные кляксы пены для волос по всему ковру. Ощущение такое, что идешь по полю, а под ногами взрываются грибы‑дождевики.
– А ты думаешь, почему я послала ее работать к тебе? – засмеялась Дженни. – Я была сыта этими грибами по горло, чуть с ума от них не сошла.
Она немного расслабилась. Гай походя заметил:
– Но, по крайней мере, мы с Максин не женаты. Дженни стало не по себе.
– Это уж точно.
– Послушай. – Глубоко вздохнув, он решил рискнуть. – Я на твоей стороне, Дженни. Может, это и не мое дело, но я уверен, что горячей водой и сиденьем унитаза твои трудности не ограничиваются. Алана не было два года. Вы оба изменились. В такой ситуации проблемы возникают обязательно. Ты не можешь автоматически стать счастливой только из‑за одного факта его возвращения. Стыдиться тут нечего. Никто не будет тебя винить.
Дженни закусила губу. Он говорил очень правильные вещи, но она до сих пор боялась признаться себе, насколько они отдалились друг от друга. Алан любит ее и нуждается в ней. Если она неожиданно объявит ему, что передумала, как глубоко это может его ранить?
Она почувствовала себя отвратительно вероломной, предательство даже думать об этом, но нужно сохранять внешнее спокойствие. Она не собиралась раскрывать свое сердце Гаю; он достаточно пострадал от этого после фиаско с Бруно. Может, он и на ее стороне, думала она, но у нее еще осталась какая‑то гордость. Ей не хотелось, чтобы он считал ее безнадежным случаем.
– У нас все хорошо, – заверила его Дженни и улыбнулась. – Правда. Я просто разнылась, вот и все.
Черт, думал Гай, ни на секунду ей не поверив. Все лопнуло. А он‑то думал, что делает успехи.
– Черт! – почти одновременно заорала Максин в Лондоне.
Бруно улыбнулся метрдотелю в надежде, что тот не передумает отдавать им последний свободный столик в ресторане.
– Она из Исландии, – доверительно сообщил он. – Не знает ни слова по‑английски. Я думаю, она сказала «привет».
Но Максин, которая уставилась на книгу заказов, лежавшую на столе перед ними, была слишком расстроена, чтобы принять условия игры.
– Пятнадцатое, – стонала она. – О, черт, не могу поверить, пятнадцатое!
Ноября, понял Бруно, проследив за ее взглядом. Большое дело. Если она только не осознала вдруг, что у нее задержка. В таком случае это определенно будет большое дело…