– И вообще, это не твоя проблема. А Максин наверняка все уладит. Она всегда умела находить общий язык со сложными мужчинами.
Хорошо, что Дженни и не ждала никакой поддержки и участия; это было не в стиле ее матери. Вот и теперь, выслушав, как легко она разобралась с проблемой, которая, по ее словам, и проблемой‑то не была, Дженни грустно улыбнулась.
– Раз уж речь зашла о сложных мужчинах, с кем ты сегодня встречаешься? Или все это ради Филиппа?
Tea застыла, не успев надеть на плечо сумочку, потом ее чело разгладилось.
– А, черт с ним.
С Филиппом Слаттери ей всегда было просто. Один из самых давних и преданных ее воздыхателей, он был добродушен, как щенок. Дженни его обожала, зато мать принимала его поклонение как должное, встречалась с ним, когда ей это было удобно, и безжалостно бросала, как только подворачивался кандидат поинтереснее. Видимо, сейчас как раз такой случай.
– Судя по «черт с ним», ты собиралась встретиться с Филиппом, но попросту забыла про него, – уличила ее Дженни. Потом, не дождавшись от матери реакции на упрек, добавила: – Мама, ты должна его предупредить. Ты не можешь просто не прийти.
Tea нахмурилась.
– Он и так поступил со мной подло. Устраивает у себя дома званый ужин, а меня, теперь я это поняла, пригласил просто для ровного счета.
– Мама! – Дженни такая забывчивость привела в ужас. – Как ты могла забыть про званый ужин? Почему бы тебе не отменить другое свидание?
– Это не обсуждается, – отрезала Tea, сняла трубку телефона и нахмурилась, вспоминая номер Филиппа. Ее‑то был навсегда запечатлен в его сердце. – Я продала сегодня балерину.
– И?
– Он пригласил меня поужинать с ним, чтобы скрепить сделку. Дорогая, он не на шутку богат, к тому же симпатичный! Это может быть очень важно; я была бы полной дурой, если бы отказала ему.
Бедный, невезучий Филипп и жестокая, меркантильная Tea. Дженни молча слушала, как она бесстыдно врет, что не может прийти на ужин, который он наверняка тщательно планировал две недели.
– Ну и кто же он? – спросила она, когда Tea повесила трубку.
Ее мать отличалась весьма изменчивой памятью. Она взглянула на себя в зеркало и пригладила бровь.
– Оливер. Кеннеди, кажется. – Она непринужденно переключилась на более важные детали. – Дорогая, он носит очень дорогие ботинки. И водит «роллс‑ройс».
– Ты хочешь сказать, он шофер? Tea с жалостью посмотрела на дочь.
– Дженни, не будь такой занудой. Он богатый, симпатичный, и он мне нравится. Это тот мужчина, за которого бы я согласилась выйти замуж.
Она с легкостью могла бы вести такой образ жизни и всегда думала, что заслуживает этого. Деньги Tea любила всегда, но тем не менее в девятнадцать лет безнадежно влюбилась в Патрика Вогана, который вовсе не был обеспеченным человеком. Высокий, светловолосый, звезда своего курса в колледже искусств, любимец такого количества женщин, что он не знал, что с ними делать, он всегда искал удовольствий. Через шесть недель после их знакомства Tea переехала в его захламленную мансарду в Челси, с энтузиазмом разделив богемный образ жизни возлюбленного и вдохновляя его в работе.