Отчаянно отбиваясь, корабли продолжали продвигаться вперед. Многие суда уже имели прямые попадания. У других от близких разрывов тяжелых бомб и сотрясений корпуса садился в котлах пар.
Из Новороссийска по радио пришел приказ: конвою и транспортам вернуться в порт.
Возвращение кораблей прикрыли на меридиане Керченского пролива несколько наших истребителей, поднявшихся с неблизких кавказских аэродромов. Это был предел их дальности полета». «Коминтерн» вернулся. Но 16 июля 1942 года на стоянке в Поти во время налета бомба угодила в высокую среднюю трубу крейсера, вторая пробила трюм. Капитально ремонтировать старый корабль во время войны не имело смысла. Решено было разоружить «Коминтерн».
С корабля сняли пушки и зенитные автоматы. Их врыли в землю и установили под
Туапсе
, за горой Индюк. За орудия встали артиллеристы «Коминтерна».
Разоруженный «Коминтерн» оставался в гавани. Его хотели разобрать. Но случилось так, что крейсер еще много лет послужил флоту.
В устье одной из рек была во время войны база торпедных катеров и подводных лодок. И вот, чтобы оградить базу от торпедных ударов с моря и изменить режим реки, углубить ее, своеобразным брекватером-волноломом был поставлен старый крейсер. Длинный крепкий корпус его надежно защищал вход к устью реки от тяжелых осенних и зимних штормов. И если бы во время войны пришла с моря вражеская торпеда, она бы ударилась в борт корабля... Старый крейсер-солдат прикрывал своим телом корпуса «малюток» и торпедных катеров.
Так заканчивал свой боевой путь трехтрубный крейсер Черноморского флота, первый его флагман.
...Эскадренный миноносец уходил после ремонта в свою базу. Я напросился на него пассажиром.
Быстро надвигались стремительные южные сумерки. Впереди, с каждой минутой все раздвигаясь вширь, покачивалась бесконечная морская дорога.
Загорался и гас знакомый огонь маяка-мигалки на мачте далекого «Коминтерна». И молоденький штурман эсминца, ловко прицелившись, брал пеленг на этот проблеск. Отходил от пеленгатора, склонялся над картой и шагал по ней циркулем.
Эсминец уходил, но еще несколько минут был виден далекий, мимолетный и радостный, как улыбка близкого человека, огонь.
Арсений Рябикин, наш спец. корр.