Он помолчал, вспоминая, видимо, тему нашей с ним беседы, и, вспомнив, спросил:
— Если гуарана вам и в самом деле понравилась, могу предложить. В любом количестве. Со скидкой.
Но мне расхотелось покупать гуарану— и все, что угодно,— у сеньора Ричарда Пильняка...
Манаус — Рио-де-Жанейро — Москва Игорь Фесуненко
Л
егко ли быть иностранным рабочим — особенно турком — в ФРГ? Задавшись целью лично убедиться, что в ФРГ растет враждебное отношение к иностранным рабочим, я решил сам стать турком. Перекрасил свои светлые усы, брови и волосы в черный цвет, облачился в белую рубашку с большим воротником, широкий пестрый галстук, синий пиджак и расклешенные брюки. Надел обширную кепку и надвинул ее на лоб.
И сразу стал турком. По крайней мере таким, как его представляют себе в Западной Германии.
«Опернкафе» считается во Франкфурте-на-Майне весьма престижным заведением. Когда я проходил мимо стойки, хорошо одетый господин с бокалом в руках бросил:
— Мустафа пришел.
Официант, стоявший у стойки, брезгливо процедил:
— Вечно здесь шляются!
В кафе было почти пусто. Пока я осматривался, на моем пути встала молодая — лет двадцати пяти — официантка:
— Вы столик заказывали?
Я ответил с турецким акцентом:
— Ничего не заказывать. Все равно никого нет. Я — один кофе пить дай, да!
И сел к ближайшему свободному столику.
Кофе я не получил, тогда поднял руку и подозвал официантку. Ноль внимания. Сижу пять минут, десять, полчаса. В кафе входит наш фотокорреспондент Вернер Эбелер. Тут же официантка приносит ему яблочный сок. На обратном пути останавливается у моего столика, решительно вытирает мокрой тряпкой мраморную поверхность и как бы невзначай сбрасывает на пол турецкие газеты, которые я разложил перед собой.
— Все места заказаны, понимаешь? — говорит она, упираясь левой рукой в бок.
— Меня кофе нет, потому что я турок, да? — спрашиваю с вызовом. Кое-кто из посетителей смотрит на нее, потом снова отворачивается. Меня для них просто не существует, я — пустое место.
— Удо, — говорит светловолосая официантка бармену,— пора тебе им заняться.
Подошедший Удо берет меня за галстук — игриво, будто пробуя качество материала. Потом говорит:
— Здесь все заказано, понял? И баста. У нас нет для тебя места, понял, ты, Мустафа? Ты нам не нужен. А теперь мотай отсюда, ты, Ахмед-Мамед, или...
Он делает рукой угрожающий жест.
...Уже неделю живу я турком во Франкфурте. Почти четвертая часть жителей этого города — иностранцы, ни в одном западногерманском городе их нет столько, сколько здесь. Каждый день я встаю в четыре утра. В пять начинаю работать — дворником. Каждый день я, одетый в оранжевую форму, восемь часов подряд подметаю улицы в районе, расположенном между Франкфуртер-Хоф и театром.