Он раскрывает книгу, разглаживает страницу:
— Гляди: ты остался должен мне в последний раз сорок семь крузейро, правильно?
Старик шевелит губами, рубаха на спине у него промокла и прилипла к торчащим лопаткам.
— Итак, ты мне остаешься должен еще двадцать четыре крузейро. Записываем: «Исидоро, двадцать четыре»... и дата: «второе сентября».
Старик глядит по сторонам. Потом наклоняется, берет мешок, идет к двери, останавливается.
— Ну, что еще?
— Чуть не забыл...
Старик снова кладет мешок на пол и виновато смотрит на Ричарда:
— Чуть не позабыл... Сеньор не мог бы дать нам взаймы десятку?
— Опять?
Старик переступает с ноги на ногу.
— Ну так и быть: пиши расписку.
— Так ведь...
— Ах, писать мы не обучены! Мы только кашасу пить умеем. Ну ладно, я сам напишу.
Ричард садится к столу, берет чистый бланк бумаги с угловым штампом своей лавки и пишет бисерным четким почерком, бормоча себе под нос: «Я, Исидоро из Манауса, получил в кредит от сеньора Ричарда Пильняка 10 (прописью: десять) крузейро в счет будущих поставок».
— На, подпиши.
— Где?
— Здесь, внизу. — Аккуратно подстриженным ногтем Ричард показывает место.
Старик берет ручку, присаживается на край стула и, высунув кончик языка, приступает к самой, видать, сложной для него операции.
Сначала он чертит палочку сверху вниз. Ничего получилась палочка, жирная, хотя и слегка кривая.
Передохнув немного, принимается за другую: слева направо. Эта вышла неровная, дрожащая. Но в целом получилось что-то напоминающее крестик.
Старик разглядывает, наклонив голову, и вздыхает удовлетворенно: «подпись» ему явно понравилась. Он осторожно отодвинул расписку, встал, снова погладил спрятанную за пазухой игрушку. Надел фуражку, вопросительно глянул на Ричарда. Взял двумя пальцами смятую зеленую бумажку, сунул ее в карман брюк. Поднял пустой мешок. Потоптался. Шагнул к двери. Снял фуражку, поклонился и вышел, прикрыв за собой звякнувшую мелодичным переливом колокольчика дверь.
...Что было делать мне, когда на моих глазах обирали темного, наивного человека, а я никак не мог вмешаться? Ну, хорошо, предположим, я купил бы у него весь товар за нормальную цену. А дальше? Сеньор Ричард и другие торговцы никогда ничего у него потом не возьмут. В наказание...
Ричард отнес недопитую бутылку кашасы за ширму. Вернулся, задумчиво посмотрел на оставшийся на столе товар.
— Видите, в каких условиях приходится работать; таких, как этот, у меня десятка три поставщиков. Один другого бестолковее. Этот — еще ничего, из самых надежных. Был бы совсем неплохой старик, если бы не пил.