Дом гобернадора — административного руководителя провинции — после ночных тягот пути показался особенно уютным. Едва мы уселись на диван, вошла молодая жена гобернадора, а за ней высыпала куча детей.
Когда Марио возбужденно заговорил с одним из присутствующих на непонятном мне языке, я уловил, что неизвестные звукосочетания были перемешаны с искаженными португальскими словами. И, естественно, заинтересовался: какой это язык.
— Креолью,— ответил Марио.— Основа африканская, но стали в нем своими и португальские слова. Это язык межплеменного общения.
— Это наш родной язык,— поправила его хозяйка.
— Да-да,— согласился Марио.— Извини,— снова обратился он ко мне.— Я упустил из виду, что тебе трудно понимать креолью. Мы беседуем с этим товарищем о змеях. Он хорошо знает их повадки. Если хочешь, он сделает так, что сюда, прямо в дом, приползет змея. Не хочешь? А весь секрет в том, что он понимает в травах и может принести сюда траву, которую змеи любят. Змея, как почувствует ее, обязательно приползет. Он говорит, что в этих местах, где мы проезжали сегодня ночью, змей очень много. Часто они заползают в кустарники. Понимаешь, как это опасно для людей, которые ходят босые и с обнаженным туловищем. Крестьяне новый участок земли для посевов выжигают. Да и пастухи пускают палы в конце сухого сезона по пастбищам, чтобы скорее вырастала новая трава. Так вот, огонь прогоняет змей, и пасти скот, сеять зерно там безопасно.
На следующее утро Марио показал нам остатки форта, построенного португальцами в 1588 году. Форт торчал в сотне шагов от домов, но не бросался в глаза. Может быть, причиной тому служил необъятный простор реки Кашеу, которая, смешивая свои воды с океанскими, так разливается, что противоположный берег едва виден. Форт, укрепление размером с современную трехкомнатную квартиру, с его стенами, возвышающимися над поверхностью земли метра на два, выглядел на ее берегу достаточно убогим.
— Как можно было из такого хилого сооружения контролировать и речную ширь с выходом в океан, и не менее обширную прибрежную полосу? — высказал я Марио свое недоумение.
— Ничего удивительного. Португальцев здесь было немного,— отвечал он.— Да и приезжали они на время — торговать, отслужить срок в колониальной администрации. А постоянно их интересы представляли «асимилядуш» — слегка европеизированные люди из коренного населения или мулаты. Ты спросишь, почему «тугаш» (так африканцы часто называли португальцев) не заселяли активно нашу страну колонистами? Одна из причин — помимо экономических и социальных — особая опасность тропических болезней в нашей зоне. Еще в XVI веке известный историк Баррош писал, что проникновению португальцев в «вертоград» (видишь, как ему нравилась наша обильная растительностью страна!) мешает ангел-хранитель этих мест с огненным мечом смертоносной лихорадки. Дело в том, что по океанскому побережью и вдоль рек водится вид комара, который распространяет малярию в очень тяжелых формах. Он же переносчик филярий, которые вызывают подкожные нарывы и приводят к заболеванию слоновой болезнью.