Он зажмурился, ударил ребром ладони по ноге. Снова прочел. «Для Крони. По таблетке три раза в день».
Он появился здесь три дня назад. И все попытки общения за прошедшие два дня ограничились примитивными действиями. Он бил себя в грудь и говорил «Крони». Такаси бил себя в грудь и говорил «Такаси». И оба смеялись, потому что имена уже обещали на будущее какой-то сдвиг в отчаянном и обидном непонимании.
«Гера?» — спрашивал Крони и показывал на Наташу.
«Наташа»,— отвечал Такаси.
Информация, перешедшая к Крони и принадлежавшая ранее Гюнтеру, не подавляла знания и жизненный опыт Крони, она добавилась к ним, и убежденность в том, что новые знания и язык, которыми он владеет, свойственны ему изначально, помешали Крони осознать свое перерождение сразу. Он говорил с Анитой, не чувствуя, что говорит на чужом языке, он прочел записку, не уловив сначала, что не понимает знаков, которыми она написана.
Надо идти завтракать. Крони натянул еще вчера ушитый Кирочкой комбинезон и сунул записку в карман. Ему жаль было расставаться со свидетельством причастности к миру, перед которым бессильны Мокрица и квартальный Ратни.
Он вошел в столовую и сразу догадался, что всем все известно.
— Доброе утро,— сказал он.— Куда садиться?
— На свое место,— ответил Круминьш, не поднимая глаз от тарелки, потому что ему хотелось смеяться.
— Макароны будешь? — спросил Петерсон, обладавший удивительным свойством переходить на «ты» на второй день знакомства.
— Буду,— сказал Крони.
— Как спалось? — спросил Такаси.
— Хорошо, спасибо.
Петерсон подвинул к Крони тарелку с макаронами, молоко, сок.
— Можно подумать, что я именинник,— сказал Крони. Он резко подвинул к себе стакан с соком, и сок выплеснулся через край.
— Доннерветтер! — вырвалось у Крони.
И хохот, как наводнение, захлестнул столовую.
А когда стало потише, Анита сказала рассудительно:
— Гюнтер переборщил со словарным запасом.
— Почему вы так смотрели на меня? — спросила Крони Наташа, когда завтрак закончился.— Будто со мной знакомы.
— Я знаю одну девушку Внизу. Она очень на вас похожа.
— Она вам нравится?
— Она не может нравиться. Она чистая, а я — вонючий трубарь.
— Кто?
— Трубарь, который чинит трубы в туннелях.
— Крони,— сказал Круминьш.— Если вы готовы, мы ждем.
— Готов.
— Я тоже останусь,— сказала Наташа.
— Неволить никого не буду,— сказал Круминьш.— Но подумайте, что работать нам осталось несколько дней. А может, и того меньше. Зарядят дожди — и все. Я сам постараюсь успеть на раскоп.