Только Борис, как будто его это не трогало, взял из рук Петьки ружье, вскинул прикладом к плечу, щелкнул курком. Выстрела не последовало. Петька обнял возвращённое незаряженное ружье и, продолжая всхлипывать, отвернулся, словно у него остались силы лишь на такой способ выразить неодобрение подобным действием в столь скорбную минуту.
В отличие от других, этого погибшего они смогли предать земле. Срубленные ножом четыре неровные ветки кустарника связали полоской кожи, сделали подобие крестовины.
– Джунгар осталось с дюжину бойцов, – промолвил Борис, когда они стояли вокруг могильного холмика с укреплённым на нём жалким и недолговечным крестом. Никто, казалось, не услышал в его голосе предупреждения о том, что их могла ожидать такая же участь. Румянцев держал поводья лошади, которая осталась без седока. Петька гладил ей морду, но она дико косилась на холмик. Подьячий с наклоном головы бормотал какую-то молитву. А Мещерина не покидала угрюмая озабоченность.
Мещерин первым направился к лошадям. Их поводья были привязаны к веткам кустарника, и понурые животные, как бы сторожили нехитрый скарб из сваленных в кучу походных мешков и котомок.
– Всех людей погубил, – голос, каким он осуждал себя, прозвучал бесцветно и глухо. С тем числом спутников, сколько их осталось, и при царившем настроении растерянности, тревоги и подавленности теряло смысл предприятие, на которое его толкали мысли, связанные с золотой плашкой. Он вынул из-под рубашки платок, развернул его и показал остальным то, что скрывал от них, словно именно плашка была виной потери и гибели половины отряда.
– Золото? – удивился необычному виду плашки Румянцев и остановился рядом.
Мещерин безмолвно опустил ему плашку на ладонь, как будто избавлялся от жгущего руку предмета. Румянцев прикинул её вес и уставился в странные знаки, потом большим пальцем сильно протёр их, как если бы от этого они стали понятнее. Глянуть на золотой предмет молча подошли всё ещё всхлипывающий Петька и подьячий. Лишь Бориса не привлекала эта плашка. Он хранил сосредоточенное молчание, вслушивался в отдалённые звуки и посматривал в сторону гор, беспокоясь пустой тратой времени; по их следам наверняка идут Бату и джунгары, и лучше им было удалиться подальше от этого места. Но он по привычке держал беспокойство в себе, не показывал его. Уехать на разведку, оставить спутников в таком малом числе он тоже не решался.
Задать Мещерину вопросы о плашке не успели: все разом обернулись на слабый перестук копыт устало скачущих коней. Доносился он оттуда, откуда прибыли и они. Борис пальцем тронул курок своего ружья. Остальные чего-то ждали. Судя по становящихся отчётливыми звукам, всадников было только двое, и Борис опустил пищаль.