Оба смежных озера и радуга над водопадом открылись их взорам сразу, с ребра горы, на которое они забрались, чтобы не обходить ее широко раскинувшееся подножие низом. Вид перед ними радовал глаз своей необычной красотой. Под голубыми небесами медленно плыли несколько воздушных замков из белых облаков. А на подоле соседней двугорбой горы, который образовался, как естественный большой уступ внизу горной кручи, будто огромные алмазы, сияли два озера удивительно правильных очертаний, представляющие собой две чаши, до верху наполненные прозрачно чистой проточной водой. Их можно было бы принять за единый водоём, округлый, чуть растянувшийся для того, чтобы занять почти всю поверхность уступа, не будь между ними прямой разделительной полосы из каменной насыпи. В западное озеро, то, что подальше, впадала речушка. Как чешуёй блестя отсветами солнца, она огибала двугорбую гору, змеиным хвостом прячась за нею, но, казалось, начиналась где-то вдалеке на юге, в ледниках едва различимых, подпирающих небо вершин. Ледниковая речушка непосредственно питала лишь одно озеро, словно мать, проявляющая искреннюю и подлинную заботу только о собственном ребёнке. Из него же хрустальная вода через разделительную каменную полосу переливалась в восточное озеро, расположенное ближе к казакам. А из широкого носика восточного озера стекала водопадом, неугомонное ворчание которого разносилось по окрестностям. Тень облака постепенно накрывала водопад и озёра, как будто ревниво переживая, что их ласкают жаркие лучи красноватого послеполуденного солнца. Но облако не было сплошным и большим, и тень ожидал только временный успех.
Припоминая рисунок на плашке, казаки быстро пришли к выводу, что площадка с таинственными знаками, где заканчивалась процарапанная на золоте тропа, должна находиться у стыка озер, за каймой из трёх расположенных под отчётливо прямыми углами скальных плит, и потому невидима там, откуда они смотрели. Чтобы убедиться в этом, им надо было сначала попасть к озёрам. Но ребро гребня, на котором они стояли, обрывалось перед ними неприступным откосом, и спуститься по нему, не сломав себе шею, казалось невозможным. Им пришлось начать трудный спуск вдоль самого ребра, не зная, добрались ли до площадки монголы и их пленники. Все же они надеялись их опередить и успеть подготовить засаду, – места для этого представлялись очень удобными.
Монголы тем временем, словно забыли о пленниках. Им разрешили без присмотра сидеть в углу площадки, где смежные плиты сгущали тень облака, в которой не было прохлады. Спиной привалившись к скальной плите, у которой некогда были расстреляны рабы, строители клада Чингисхана, Мещерин старался как-то оправдаться перед спутниками, по его вине оказавшимися в столь незавидном положении.