Неподалеку оказался еще один скелет с нелепо вывернутым назад черепом. Он тоже был древним и трухлявым. По мере того, как они углублялись в расщелину, им встретились еще более десятка останков скелетов, положения которых говорили о насильственной смерти, некогда принятой их обладателями. Никто не осмеливался высказывать предположения и догадки о причинах их нахождения в этом месте. Время не позволило смываемой дождями земле скрыть эти останки от чужих глаз, и чудилось, души их хозяев были наказаны проклятием и витали поблизости, чтобы напоминать о судьбе, уготованной тем, кто намеревается без спроса беспощадного хозяина нарушить покой тайны сокровищницы. Но это предупреждение никого не остановило.
Подъем за расщелиной, где не было и намёков на тропинку, которая изображалась на плашке, оказался сложным. Приходилось хвататься за ветки кустарников и корявые стволы деревьев, чтобы не падать и не скатываться, не соскальзывать между ними. Почти все с облегчением вздохнули, когда забрались к короткому уступу и наткнулись на тёмную обветренную скалу. В ней обнаружили узкий, весь в зарослях проход, и этим проходом, расчищая его, по одному прошли к стиснутой тремя стенами площадке. Только с левой стороны площадки открывался вид на расположенные ниже горы, но за её краем оказалась пропасть глубокого ущелья, на дне которого недовольно урчала зажатая каменными обрывами речка. Площадка и стены трех обрамляющих её скал, довольно низких, но неприступно отвесных, дарили впечатление никогда не тронутой первозданности; трудно было поверить, чтобы здесь ступала нога человека.
Однако по рисунку на золотой плашке они убедились, что именно этой площадкой заканчивалась тропа подъема, в этом самом месте надо было искать крест и иероглиф входа. Кроме внешне равнодушного, скрестившего руки на груди, Бориса и Насти, обеспокоенной любопытством, однако предпочитающей держаться ближе к нему, остальные не тратили время на отдых, сразу же занялись неистовыми поисками. Искали долго, но без успеха. Разочарование от неудачи и усталость охладили их начальный пыл.
– Где же условие, о котором ты говорил? – с улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего, напомнил Мещерину старший сын главы рода племенных вождей.
Мещерин слегка вздрогнул от этого напоминания, как если бы удивился, что забыл о нём. Посмотрел на ясное небо, на послеобеденные горные тени по ту сторону пропасти и ущелья, что-то вспомнил, помрачнел. После чего пожал плечами и вымолвил:
– Надо ждать.
Потревоженные Бату казаки были уверены, что он был не один, что за ним идут воины рода или даже всего племени степняков. Пока он насмерть дрался с тигром, они, словно птицы, которых вспугнули, скоро удалились от ущелья с речкой, скрылись в горной смешанной рощице. Сверяясь с расположением солнца, они продвигались в том же направлении, куда повели своих пленников монголы. И когда взобрались на гребень пригорка, увидали очертания двугорбой горы, – увидали ее раньше тех, кто двигались берегом речки. Однако необходимость преодолевать всевозможные подъемы, спуски, поиск самых удобных мест для подъемов и спусков увеличили для них общий путь, потребовали затрат многих усилий и времени. Они начали сомневаться, что успеют перехватить отряд монголов на подходе к водопаду, по ходу изменили замыслы действий, решив напасть на них уже возле цели своего путешествия.