. Стихи, воспитанные в модернистической школе[765], вдобавок талантливые и написанные несомненно глубоко верующим человеком. Но именно таинства-то претворения веры в искусство тут и не произошло[766]. Образы казенно правоверны, слова многозначительны, но ничто не приподымает, не ранит. Всё это только хорошая литература.
С другой стороны, я знал начинающих одаренных поэтов, для которых аморальность - именно аморальность - искусства вырастала в целое препятствие. Так, один молодой польский философ М., начавший талантливой книжкой стихов (в замысле даже религиозных), после этой первой книжки бросил вовсе поэзию[767]. Он рассказывал мне, что должен был отказаться от нее, потому что почти физически сознал искусство поэзии греховным! В периоды возвращения к стихам его начинали мучить кошмары и странные состояния подавленности и страха. Однажды ночью он проснулся с мыслью записать сложившиеся строки стихотворения и вдруг почувствовал себя во власти художественных галлюцинаций. Метафорические сопоставления овладели им, как бред, и он ощутил сильный толчок, подобный тем толчкам, которые подвижники-аскеты приписывают «игрищам бесов». После этого он испытал суеверный страх к стихам, уничтожил написанное и вновь уже не писал больше.
В ответ на это я рассказал ему о письме Блока, где говорится о Добротолюбии и в нем - трактате о борьбе с помыслами (т.е. грехами) аввы Евагрия, подвижника IV в. «Мне лично занятно, - писал Блок, - что отношение Евагрия к демонам точно таково же, каковое мое - к двойникам, например, в статье о символизме». (Цитирую по тексту, приведенному Бекетовой в биографии Блока изд. 1922 г., стр.210-11.)
В самом деле, если сравнить статью о символизме с трактатом подвижника, получается соблазнительное сходство. Особенно тут любопытны главы трактата, где говорится о влиянии демонов на сны и о распознавании владеющих душою грехов при помощи сновидений. Но если Блок довольно поверхностно проходит мимо этого сходства, намекая единственно на общность мистического опыта, - у Евагрия есть определенные указания на бесовскую природу светского искусства; о поэзии у него прямо сказано: «демонические песни». Она находится в прямой власти бесов, «приводящих в движение нашу похоть и ввергающих душу в срамные мечтания» («о подвижничестве» 43; Добр. 1, стр.577).То же утверждали и другие подвижники, напр., Макарий Великий, говоривший, что праздные мудрецы в мире - любомудры, грамматики, стихотворцы и другие художники, упражнявшиеся в мирских искусствах, «обладаемые поселившимся внутри их змием и не сознавая живущего в них греха, сделались пленниками и рабами лукавой силы и никакой не получили пользы от своего знания и искусства» (13, 38)