Следующим летом мужики крышу подлатали, и зимой снег перестал падать внутрь коровника — стало гораздо теплее.
Здесь наших, пензенских, больше и нет никого. Ростовские есть — Семен и Егорка, орловский Степка, мурманский Мишак и сеструха его Ленка, сопля еще совсем зеленая трехлетняя; еще смоленские Нюрка и Райка — вот и вся наша охранная команда. А пензенские только мы.
Сегодня мамку и Сашку тоже отпустили пораньше — чтоб они Натку поздравили, но только они все одно не успели. Потому что первым Натку поздравил какой-то взрослый мужик в гимнастерке с командирскими петличками. Длинный, кудрявый, на цыгана немножко похож, только без серьги. Он пришел с большим фанерным чемоданом, поставил его на земляной пол и громко спросил у моих друзей:
— Эй, клопы, где тут Бердины живут?
Егорка и Мишкан, проверявшие в это время на крепость саблюку, вырезанную прошлым вечером дядькой Павлом ножом из ветки, испугались и брызнули по своим загонам.
Мы с Наташкой тоже сначала испугались — она даже шить перестала и хотела посмотреть, кто там орет, а я сделал страшные глаза и закрыл руками рот. Когда в коровнике кого-то называли по фамилиям — дело для них обычно кончалось быстрым переездом на какое-нибудь новое место.
Я спрятался под мамкиным ватником, а любопытная Наташка поперлась глянуть, кто там голосит. Она же в коровнике за старшую оставалась. Ей двенадцать — она почти взрослая. Только маленькая.
Она выглянула в проход, посмотреть на командира, да как завизжала:
— Лешка! Алексей приехал!
И побежала к нему навстречу, юбкой зацепилась за жердь, упала и снова к нему!
И я за ней рванул — чтоб ее этот начальник не обидел.
Бегу, смотрю, а она уже у него на руках висит и целует его в щеки, глаза, уши, волосы. Фуражка его на земле уж валяется. Натка визжит, этот, длинный в гимнастерке, смеется. Друзья мои — Семен, Егорка и Мишак из своих загонов выглядывают, беззубыми ртами тоже смеются.
А командир этот присел на корточки, Наташку из рук не выпускает, и мне улыбается:
— Ну, здравствуй, брат Борис! Я тебя сразу узнал, больно ты на папаню похож!
Мама говорила, что у меня много старших братьев — Николай, Алексей, Сергей, но я не помнил никого из них, только Серегу и то плохо. Знал еще, что Николаю уже больше тридцати лет и у него давно своя семья. А Сергей уехал с отцом в город за день до того, как нас пришли раскулачивать, да так и потерялся вместе с отцом. Алексея я и вовсе никогда не видел, потому что он учился в городе в техническом училище и когда нас отправили в Сибирь, его не тронули. А теперь вот приехал кто-то из них. Я даже не вспомнил от волнения, что Натка только что называла его по имени. Поэтому я солидно ответил: