Холмс — тоже защитник порядка, но сам он стоит над ним и относится к норме с капризным пренебрежением, что позволено Юпитеру, но не быку. Поскольку Холмсу закон не писан, его всюду сопровождает усатая Фемида. Добропорядочный и хромой, как Гефест, Ватсон воплощает консервативное правосудие и гуманную справедливость. Эти бесспорные ценности вовсе не обязательно сочетаются с олимпийским равнодушием Холмса к викторианской этике.
Именно таким великий сыщик предстает при первом знакомстве:
«Легко могу себе представить, что он вспрыснет своему другу небольшую дозу какого-нибудь новооткрытого растительного алкалоида, не по злобе, конечно, а просто из любопытства».
Боги не зря ходят парами. Озабоченные полнотой собственного бытия, они делегируют смешную часть «меньшей» половине: Остап Бендер — Кисе Воробьянинову, Чапаев — Петьке, Дон Кихот — Санчо Пансе.
Вторые роли — более человеческие. Оттеняя героя, они демонстрируют, чем тот отличается от нас, как это опасно и прекрасно. «В уме ли вы, сеньор? — кричит Санчо Панса. — Оглянитесь, нет тут никаких великанов, рыцарей, котов, доспехов, щитов, ни разноцветных, ни одноцветных, ни цвета небесной лазури, ни черта тут нет». И мы больше всего боимся, что Дон Кихот и впрямь оглянется, обнаружит, что и в самом деле «ни черта нет», и превратится из героя в персонажа, причем — Чехова. Такая катастрофа была бы непоправимой, потому что большие герои — великая редкость, а без них нам не в кого играть.
Боги хороши тем, что сдаются на прокат и называются «архетипами». Впрочем, в архетипы, как в штаны с мотней, все влезает, а настоящий герой не бывает расплывчатым. Он всегда изображается в профиль, чтоб не перепутать.
Если у Достоевского герои так сложны, что каждый двоится, то у Дюма они так просты, что легко умножаются на четыре. И в этом — подсказка. Конечно же, мушкетеры, как и Пиквик с его тремя друзьями, зачаты в недрах натурфилософии и представляют четыре темперамента. Д’Артаньян — холерик, Портос — сангвиник, Арамис — меланхолик, Атос — флегматик. И все завидуют друг другу, не догадываясь, что они — пальцы одной руки, которую сжал в кулак пятый — автор: «Один за всех и все за одного». Именно поэтому мушкетерам так хорошо вместе. Они тянутся друг к другу, как влюбленные, которые страдают порознь, но счастливы и тогда, когда не знают, чем себя занять сообща. С «алхимической» точки зрения «Три мушкетера» — гимн слиянию. Оно столь же упоительно, как дружба в «Трех товарищах» Ремарка, и такое же возвышенное, как любовь в «Пире» Платона.