Наступило молчание. Мы выпили кофе. Она погасила сигарету.
— Хватит, — сказала она, — слишком много для неразрушимого будущего. У нас, несомненно, сегодня вечером было более чем достаточно невыносимого прошлого. Остается только настоящее. Это немного, однако, кажется, что это все, что у нас есть.
— Я не могу с этим согласиться.
— Ох, Скотт, я тоже не могу...
Она была в моих объятиях. Полы моего халата разошлись. Она сбросила свою одежду. Через десять секунд мы были вместе в постели, и тогда время стало несущественным, по крайней мере, когда ночь раскрылась перед нашими глазами в полном блеске.
Она позвонила мне в девять часов следующего вечера, когда я диктовал последний памятный листок машинистке. Голова моя болела, а глаза резало от света настольной лампы. Резкий звонок телефона был настолько громким, что я вздрогнул.
— Алло, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?
— Плохо. Извини, что я не позвонил.
— Не хочешь ли ты приехать ко мне, когда закончишь дела?
— Ты знаешь, что я приеду. Но я очень устал. Я тебе составлю плохую компанию.
— Ты что-нибудь ел сегодня?
— Нет. Да, подожди минуту, у меня на столе лежит полбулочки с сосиской, но у меня не было возможности доесть ее. Очень много дел перед отъездом...
— Уезжай из этого ужасного места и иди прямо ко мне.
Я уехал.
Когда я прибыл в ее квартиру, она была в белом стеганом халате, без макияжа, а ее светлые волосы были гладкими и мягкими под моими пальцами.
— Я достала немного жареного цыпленка и картофеля фри по-французски в закусочной «обеды на дом» по соседству, — сказала она, — и упаковку из шести бутылочек кока-колы. Я подумала, что нам нужен контраст по сравнению с рестораном «Времена года».
Мы съели всех цыплят и весь картофель фри и выпили всю кока-колу.
— Тебе лучше?
— Я как заново родился.
Мы пошли в постель.
— Есть у тебя еще что-нибудь выпить? — спросил я позже.
— Я достала немного хинной воды, англичане называют эту штуку «тоник» и пьют с джином. Если ты собираешься ехать в Лондон, тебе лучше научиться это пить.
Не говоря ни слова, я встал с постели и пошел на кухню. Хинная вода была на нижней полке в дверце холодильника.
— Я отрежу тебе кусочек лимона — он очень к этому подходит, — сказала она.
Я все еще ничего не говорил.
— Я сожалею, — сказала она. — Я не должна была упоминать слово «Лондон», но я не смогла удержаться. Я весь день думаю о будущем.
Я сделал глоток хинной воды и решил, что ее можно пить. Я сделал еще глоток.
— Есть хоть малейший шанс, чтобы папа изменил свое решение?
— Нет.
— Но ему так сильно будет не хватать тебя! С кем он будет по вечерам играть в шахматы?