Мы попрощались.
— Кевин такой привлекательный! — вздыхает Вики. — Какая ошибка природы!
— Важна сама любовь, — говорю я, — не важно, как ты любишь и кого ты любишь, лишь бы ты был способен любить, потому что, если ты не способен на любовь, ты умираешь. Эта тема Ингмара Бергмана. Ты видела какой-нибудь из фильмов Бергмана?
— Нет, Сэму нравились только вестерны и триллеры.
Мы направляемся в «Ле Шантеклер» на Ист-49-стрит и заказываем луковый суп, телятину с рисом и бутылку белого бургундского.
— Так приятно выпить французского вина, — говорит Вики, вспоминая о своих годах, когда она пила белое немецкое вино с Сэмом и калифорнийский самогон с Корнелиусом.
Мы говорим о наших родителях.
— Как ты думаешь, что произошло?
— Мы никогда этого не узнаем.
— Разве это не странно?
— Может быть, это не так странно, — говорю я, — мы так мало знаем о том, что происходит в жизни других людей.
— Верно, — вдруг она заволновалась.
— Каждый выставляет на обозрение некий фасад.
— Да, — говорит она, и глаза ее темнеют от воспоминания. — Так обычно и делают.
Я быстро перевожу разговор снова на пьесу, и скоро мне становится ясно, что она поняла каждую строку. Это замечательно, когда есть возможность побеседовать с женщиной, которая может говорить не только о своем доме, детях и норковой шубке, которую она недавно прибрела в «Бергдорф Гудмен».
Я отвожу ее домой. Я не притрагиваюсь к ней.
— Послушай, Вики, давай снова куда-нибудь сходим. Было так весело.
— Ну, я... Себастьян, это был просто замечательный вечер, такое разнообразие в моей жизни, но...
— Ничего особенного в этом нет, — беззаботно говорю я, — я просто твой сводный брат, который благополучно женат. Ты беременная вдова. Если Корнелиусу почудится в этом что-то, как тогда, в Бар-Харборе, значит ему нужно выдать справку о психическом заболевании.
— О... — Она смущена. — Ладно.
— Конечно, я готов биться об заклад, что теперь ты не осуждаешь меня за то, что произошло много лет тому назад, — поспешно говорю я. — Ты жила с мужчиной девять лет и знаешь, как быстро возбуждаются мужчины при виде хорошеньких девушек в купальниках. И ты, так же как и я, знаешь, что не ты конкретно возбудила меня, а вид полуобнаженного женского тела. В этом, конечно, нет ничего особенного, все равно как если бы толстая дама сглатывала слюну перед витриной кондитерского магазина, и все это такая чепуха.
Внезапно с ее лица исчезает напряженное выражение. Она смеется.
— Ты хочешь сказать, что я была для тебя не важнее, чем посыпанный сахаром пончик?
— Нет, ты всегда очень много для меня значила, Вики. Тот случай был чрезвычайно незначительным.