Она тщательно обдумывает это. Она, вероятно, серьезно не задумывалась над этим с тех пор. Я жду. Я не тороплю ее. Это очень важно.
— Да, я думаю ты прав, — наконец небрежно говорит она. Ей не удается заставить себя смотреть мне в лицо, но у нее спокойный голос. — Сколько было шума из ничего, а?
Это смелые слова, великолепная похоронная речь над трупом, который мы теперь можем должным образом похоронить, а могилу щедро украсить цветами. Я по-прежнему не притрагиваюсь к ней, но я очень хочу этого. Я хочу дать ей понять, что единственное мое желание в настоящий момент — это раздеть ее и всю ночь заниматься с ней любовью.
Вики нужно время, и я готов ждать. Я хочу, чтобы она знала, что у меня хватит терпения.
— Ну ладно, Вики, — небрежно говорю я, оставляя ее у дома Корнелиуса. — До свидания. Я тебе позвоню.
За небрежностью этих слов на самом деле скрыто очень многое: я забил сваи в гранитное основание моей мечты и теперь, наконец, отчетливо представляю себе то здание, которое я так долго хотел построить.
Дома Эльза, сгорбившись, сидит в постели, олицетворяя Божий гнев — ее Бога, который всегда был так жесток, который насылал на египтян чуму десять лет подряд, чтобы сделать их жизнь адом. Чем я становлюсь старше, тем больше жалею фараона.
— Итак, где ты был? — говорит она, уставившись на меня своими тусклыми, как у отца, глазами. — Что произошло?
— Где же интересно, по-твоему, я мог быть? В постели, трахал беременную женщину?
— Ты только о сексе и думаешь, — говорит она, утирая слезу.
— Секс — это единственное, о чем ты хочешь, чтобы я думал, — говорю я и удираю, пока она снова не обрела дар речи и не продолжила свое нытье.
— О, Себастьян! — прижимаясь ко мне, говорит она позже. — Извини, я была так сердита на тебя.
Мне нравится Эльза. Она теплая, мягкая и уютная. Больше всего она мне нравится, когда я с ней в постели, и ей, вероятно, я тоже больше всего нравлюсь в постели. Я говорю не о сексе и не о любви, а только о приятном комфорте, который возникает, когда ты с кем-то в близких, дружеских отношениях.
Эльза засыпает, ее пышное тело все еще прижимается к моему, напоминая мне, насколько она мягкая, теплая и женственная. Я лежу, бодрствуя в темноте. Я не вижу никакого конфликта в будущем. Меня не интересует женитьба на Вики. Брак — это только часть фасада, который вы выставляете на общее обозрение. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять это, Корнелиус помог мне.
— Я не выбираю себе партнеров из числа плохо приспособленных к жизни неврастеников, неспособных вести нормальный образ жизни, — сказал он. Я понял содержащийся в этом намек. Чтобы преуспевать в жизни, нужно заставить всех поверить в то, что ты нормальный и хорошо приспособленный. Конечно, практически нормальных людей нет, особенно на Уолл-стрит, но не в этом дело. Дело в том, что все должны притворяться, что все за пределами психушек — это своего рода работы со штампом «нормален» на лбу. Когда человек женится, то надпись мигает, говоря: «Нормален, Нормален!», и все перестают волноваться за тебя. Ты обустраиваешься, обеспечиваешь свою жену домом, заводишь детей и на каждую годовщину свадьбы заказываешь шампанское и цветы. «Нормален, нормален!» — тоненькие сигналы сообщают миру, что ты обычный парень.