Отец медленно шел ко мне. Он был весь в черном, выглядел очень опрятным, спокойным и старым.
— Так ты пришел, — сказала я, когда он остановился. — А говорили, что тебя не будет. Но я не верила.
Он дышал ровно, но шумно, как всегда после приступа астмы.
— Да, — сказал он. — Я должен был прийти. — Он посмотрел на цветы, и его глаза вдруг наполнились слезами. — Вики, — сказал он, — Вики, пожалуйста, прости меня и вернись домой. Пожалуйста, Вики. Умоляю тебя.
Я посмотрела на него и, увидев свое отражение в его глазах, поняла, что высшая справедливость не в милосердии, а в беспощадности. Я знала, что у меня нет выбора: я была орудием какой-то непонятной, непостижимой силы, предназначенной для свершения правосудия.
Я сдержанно ответила:
— Мы больше не можем встречаться.
Он начал задыхаться.
— Но, Вики... О, Боже... Вики, Вики, пожалуйста, выслушай меня...
Я ясно видела его будущее. Он намного переживет всех своих друзей; он будет жить, зная, что я тоже жива, но мы не можем встречаться; он доживет до глубокой старости, и жизнь для него будет наказанием за грехи.
— Вики, ты должна простить меня, должна...
Час настал. Пришло время вынести приговор. Я должна была сказать ему те уничтожающие слова, которые он сам так часто использовал для уничтожения других.
— Это все. Конец. Мне больше нечего сказать.
Оставив его среди могил, я пошла прочь по тропинке и, когда часы на церковной башне пробили час, остановилась у входа в церковный двор.
Снаружи были только черный лимузин и красная малютка Себастьяна. Потом я увидела и самого Себастьяна. Он стоял неподалеку, стараясь выдернуть веточку остролиста из живой изгороди.
Когда я увидела кусты диких роз, живая изгородь вспыхнула в моих глазах весенними красками так же ярко, как вишня на кладбище, — я видела цветущий луг и розы, розы, яркие пятна в темной непостижимой Вселенной, торжествующие символы победы над временем.
Я окликнула Себастьяна. Он обернулся, улыбнулся и направился ко мне с веточкой остролиста в руке.
Силы возвращались ко мне. Протянув руку, я подняла щеколду церковной калитки и вышла, наконец, через дверь, которую никогда не открывала, в цветущий сад роз.