.
Естественный утрачивает теперь оценочные свои оттенки, не значит просто хороший, законный и т. д., как сто лет назад.
Естественный обязан собственному ходу развития, себе самому. Оттолкнувшись от смысла чужого слова и ему намеренно противопоставляясь, как бы светя отраженным светом, и русское слово вдруг на глазах развернулось как новое слово. Естественный — противоположность искусственного, и тогда все становится ясным: обычный. Слово то же, да смысл иной. Тот, который нам нужен сегодня.
Значит ли это, что можно без сожалений выкинуть из языка «пустую словесную форму»? Ни в коем случае. Интернациональное по происхождению, слово таит в себе самый общий смысл, который пока что понимается приблизительно и не всегда точно. Однако по мере надобности и под давлением значений близких к нему слов в нужный момент оно может породить значения, необходимые для выражений новых понятий. Подобные заимствованные слова являются носителями все того же словесного образа, может быть и неопределенного в наше время, двусмысленного и слишком абстрактного, но языку они нужны.
Важная особенность современных литературных языков — появление слов, общих для них всех. Интернациональная лексика обозначает понятия, ставшие международными, они возникают в наши дни и неожиданным светом высвечивают давно известные слова родного языка. Большинство таких слов (хотя и не все, конечно) основано на корнях античных языков — языков цивилизации и мировой культуры, греческого и латинского. Многие из таких слов не принимаются сразу, некоторые прямо запрещаются. Известно, что Павел I запретил не только заимствованное слово революция, но и славянизм отечество; Белинский ввел в употребление, а Александр II запретил слово прогресс; демократическое движение второй половины XIX века особым содержанием наполнило слово интеллигенция, а Николай II приказал Академии наук навсегда его «вычеркнуть из русского языка»; русские марксисты в 1895 году предложили слово конгресс для обозначения «общих международных сходов», а желтая пресса над ним глумилась. Все такие слова нужны, даже если в родном языке имеются их эквиваленты.
Чем дальше в прошлое мы обращаемся, отыскивая первые упоминания о заимствованных словах, тем яснее вывод: в русском языке после публицистических баталий остается только действительно нужное слово. Мало ли кому не нравится то или иное слово — одним ощущением «хорошо» или «плохо» судьбы слова не решишь. П. А. Вяземскому не нравилось слово талантливый, Далю — эгоист, Лескову — оккупация